МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
Эфир
- Нет, я не астролог, - мэтр Мишель де Нострадамус, казалось, был смущён. Во всяком случае, он избегал смотреть в лицо Медичи, которая, почуяв неладное, сжала тонкими пальцами подлокотники кресла и подалась вперёд, пытаясь высмотреть на лице великого предсказателя признаки вины.
- Ты сказал, - Екатерина ещё сильнее наклонилась вперёд, - что ничего не смыслишь в астрологии? Ты признаёшь, что морочил нам голову?
- Нет, нет, моя госпожа и повелительница, нет, - мэтр испугался, - я ничего такого не говорил. Я в должной мере посвящён в звёздную науку, и могу составить натальную карту не хуже, чем мои учителя из Монпелье и бордосские мэтры. Но истинные сокровища знания черпаются не из вычислений.
- Ага! - Екатерина откинулась в кресле, - я понимаю, достопочтенный мэтр! Магия, вот на что ты намекаешь, магия и некромантия! Ходят слухи о терафиме, которого ты держишь в потайной комнате, каковой есть голова христианского юноши, умученного по вашему тайному обычаю... Ну что ж. Веди меня к своему терафиму.
Нострадамус побледнел.
- Никогда, - с жаром заговорил он, прижимая худые руки к груди (Екатерина поморщилась: мэтр явно переигрывал) - никогда я не занимался недозволенной и богопротивной некромантией! Я - добрый христианин, как и мои родители, госпожа.
- Но не твои предки, - Екатерина откровенно забавлялась, - не твои еврейские предки, мэтр! И уж, наверное, они оставили тебе кое-какое наследство, кое-какие тайные знания, недоступные добрым христианам? Можешь не отвечать, мэтр, я не выдам тебя, но покажи мне своего терафима.
- Если бы я ничего не смыслил в этих делах, - с горечью ответил Нострадамус, - я, пожалуй, поверил бы в тайное иудейское знание, столько о нём идёт разных слухов. Увы, госпожа, поверьте: у иудеев нет ничего такого, что заинтересовало бы учёного человека. Вся их тайная премудрость - это всего лишь хорошая бухгалтерия и умение вести счета.
- Меня не интересуют счета, - Медичи решила, что пора рассердиться, не заговаривай мне зубы. Я хочу знать истинную природу твоих предсказаний. Повторяю, если ты не понял: меня не волнует соответствие твоих занятий законам божеским и человеческим. И то, и другое - в моей воле, по крайней мере сейчас. Меня интересует, не угрожает ли что-либо таковому положению вещей в будущем.
Нострадамус замолчал. Екатерина быстро просчитала возможные реакции: сейчас человечек начнёт хитрить, торговаться, пытаться получить дополнительные сведения... Увы, все шарлатаны одинаковы. В этом мире вообще нет никого, кроме обманутых и обманщиков. Что ж, этот - ещё не худший из всех.
- Госпожа и повелительница, - Нострадамус поднял глаза, и Медичи вздрогнула - настолько печальными они были, - я вижу то, о чём пишу. Я как бы смотрю в огненное зеркало с туманной поверхностью, и вижу там отражения грядущих событий. Иногда мне удаётся постичь, когда и где оные совершатся, чаще же я ничего не разбираю. Мои центурии - это всего лишь мои догадки о том, что могли бы означать видения.
Екатерина мысленно поправила себя - помимо обманутых и обманщиков, существуют ещё и безумцы. Некоторые из них забавны, некоторые - опасны, и все - бесполезны.
- Я не безумец, госпожа, - Нострадамус грустно улыбнулся, - я в здравом уме. Среди пророков много умалишенных, но я, во всяком случае, самый здравомыслящий из них. У меня нет никаких видений. Я вижу будущее не очами души, но телесными очами, - он немного поколебался, - Я покажу вам терафима.
Он повернулся спиной к Екатерине Медичи и начал ковыряться в стене. Екатерина усмехнулась - она заметила потайную дверь почти сразу, когда вошла в комнату. И эту дверь, подумала Екатерина, глядя на сутулую спину мэтра, мои люди могли бы вышибить одним ударом, а он поставил на неё хитрый механический замок, которым, наверное, гордится. Возможно, он всё-таки не шарлатан и не безумец. Или, точнее, в нём есть ещё что-то, кроме шарлатанства и безумия, и это что-то может оказаться именно тем, что она искала.
Екатерина неторопливо покатала эту мысль в голове, как вино во рту, и обнаружила, что она пугает её больше, чем ей хотелось бы. Будущее, которое она всегда считала огромным и непостижимым, внезапно представилось ей в виде какой-то маленькой опасной вещицы, чем-то вроде булавки с отравленным острием, которой так легко уколоться, неосторожно к ней прикоснувшись.
Госпожа и повелительница была совсем не уверена, что ей хочется брать такие вещи в руки.
"Во всяком случае, - наконец, решила она, - я буду знать то, что я буду знать. И буду молчать, что бы я не узнала. Он тоже будет молчать. Может быть даже... нет, не стоит. У него неплохая репутация на этот счёт. Он знает, чем торгует, и очень осторожен. Поэтому к нему обращались великие люди, воистину князья мира сего..." - странно, но воспоминание об этих людях, даже о тех, которых она от всей души ненавидела, доставило Екатерине нечто вроде облегчения. Во всяком случае, когда мэтр, наконец, справилася со своим хитрым замком, и застыв у двери в потайную каморку, начал делать неловкие приглашающие жесты, Екатерина уже овладела собой.
