Слуга, любой слуга, никогда не должен преступать границы своих должностных обязанностей, за исключением случаев возникновения чрезвычайных обстоятельств. Но даже в чрезвычайных обстоятельствах он должен соблюдать предельную осторожность. Исходя из собственного опыта, могу сказать, что когда слуга случайно переходит границы дозволенного, общество – или какая-то сила внутри его – в большинстве случаев немедленно водворяет его на место.
Ричард Роберт Ривс. Искусство быть образцовым дворецким
Гостиница «Белый чертополох»,
Йоркшир, Англия
1781 год
– Он приедет, – пробормотал десятилетний Тристан Ллевант, прижимаясь лбом к холодному оконному стеклу. Внизу, за грязным гостиничным двором, проходила дорога в Лондон. Но длинная и узкая дорога, которая коричневой лентой вилась по отнюдь не живописной сельской местности, была пустынна. – Я знаю, что он приедет, – прошептал мальчик, затуманивая дыханием влажное стекло. – Наш отец никогда не лжет.
– Откуда ты знаешь? – презрительно скривив губы, сказал Кристиан. – Герцог никогда не разговаривает с нами. Он даже не считает нас своими детьми.
Тристан повернулся к брату:
– Герцог Рочестер – человек занятой. И он считает нас своими детьми, потому что дает маме деньги на наше содержание и оплату услуг гувернера.
Похоже, Кристиану эти доводы не показались убедительными.
– Он нашел бы для нас время, если бы мы были его законными наследниками. И уж конечно, не оставил бы нас здесь, где так холодно и скучно.
Законные. Слово это больно отозвалось в сердце Тристана, и он крепко стиснул зубы, чтобы удержаться от слез.
– Он приедет, чтобы спасти нас. Он должен.
Кристиан скептически посмотрел на Тристана. Глядя на них, было трудно догадаться, что они близнецы. Тристан был белокур, широкоплеч и обладал крепкими кулачками, тогда как темноволосый Кристиан был худенький и изящный, хотя и одного роста с братом.
Единственным общим у них был цвет глаз – удивительный, неотразимо привлекательный светло-зеленый, как только что распустившаяся листва. Загадочный цвет, словно у эльфов, как сказала одна из горничных.
Тристану это нравилось. Возможно, он и впрямь обладает какой-нибудь волшебной силой и если очень постарается, то сможет заставить отца прискакать сюда сквозь туман и спасти их. Особенно маму, которая больше всех нуждалась в спасении.
При мысли о матери, запертой в полном одиночестве в сырой тюремной камере, Тристан потер то место на груди, где сосредоточилась боль. Он знал, что это за боль. Это был страх. Если его не одолеть, Тристан не сможет принимать решения и ему не удастся найти выход из трудного положения, в котором они оказались. А Кристиану, хоть он и делает вид, будто ему все нипочем, наверняка было так же страшно, как и Тристану.
В пивной, расположенной внизу, было шумно, и звуки громких голосов эхом отдавались в деревянных стенах лестничной клетки, отчего становилось еще страшнее.
Кристиан тревожно взглянул на дверь:
– Нам надо уходить. Здесь оставаться опасно.
– Нельзя, – решительно заявил Тристан. – Мы написали отцу, что будем ждать его здесь.
– Но Брукс сказал, что люди герцога даже не пустили его в дом. Они просто взяли письмо и закрыли перед ним дверь.
– Отец – очень важный человек. Уверен, что как только он найдет время и прочитает письмо...
– Он даже не захотел увидеться с Бруксом. Почему ты думаешь, что он прочитает наше письмо?
Тристан в отчаянии покачал головой:
– Нет, ты ошибаешься. Отец приедет. Он должен приехать, Крис. Должен.
Кристиан нахмурил лоб.
– Надеюсь, ты не собираешься расплакаться?
Тристан взял себя в руки и, хотя слезы душили его, проговорил хриплым голосом:
– Я и не думаю плакать.
Кристиан посмотрел ему прямо в глаза.
– Я тоже, – сказал он. Но мгновение спустя он ссутулился и уставился невидящим взглядом в окно, за которым сгущались серые сумерки.
Сжав кулаки, Тристан сказал спокойным тоном:
– Если отец не поможет, мама может... – Не договорив, он судорожно глотнул воздух.
Кристиан потер лоб.
– Брукс это знает. Поэтому он так странно вел себя последнее время. Он... он боится.
Тристан понимал, что мистер Брукс оставался с ним и Кристианом только в надежде на вознаграждение, которое получит от мамы после ее освобождения. Сначала гувернер исполнял свои обязанности весьма добросовестно. Но время шло, надежды на возвращение матери почти не оставалось, и настроение у мистера Брукса изменилось.
