Когда Мэг Веси переходила в сумерках Медисон-авеню, не одна пара глаз смотрела ей вслед. Высокие каблучки-копытца придавали ее осторожной походке очаровательную грациозность, а запорошенный снегом воротник шубки не скрывал округлую линию разрумянившихся на морозе щек, довольно крупный рот, улыбавшийся даже во сне, и великолепные глаза газели, огромные, изумительной формы, затененные длинными черными ресницами.
На Пятьдесят восьмой улице Мэг вошла в ярко освещенный подъезд.
— Добрый вечер, — сказал привратник, сопровождая эти слова только ей предназначенной улыбкой.
Лифтер нажал кнопку, не ожидая, пока она назовет этаж.
Вдруг Мэг заметила оставленную кем-то в лифте газету. Лицо ее побледнело.
— Чарльз, это ваша газета?
— Да, мэм.
— Можно посмотреть?
— Возьмите ее, мисс Веси. Мне она ни к чему.
— Спасибо, Чарльз, — сказала Мэг, отметив про себя, как безжизненно и глухо прозвучал ее голос.
Она вышла из лифта и достала ключ. Дверь отворилась в полутемный коридор. Из гостиной донеслись голоса и смех, но она направилась в другую комнату.
Мэг вошла в кабинет, уют которому придавали серебристо-серые обои и оливковые шторы. И письменный стол с пишущей машинкой, и шкаф с картотекой, и шкафы с книгами — все было новое, блестящее и добротное. Даже царивший здесь беспорядок только подчеркивал изящество комнаты, производившей такое же впечатление, что и юная девушка, одетая с некоторой небрежностью.
Грудой сваленные в углу газеты были посыпаны сигаретным пеплом. Сиротливо ютилась на диване раздетая безволосая кукла. На скамеечке для ног остались следы собачьих зубов. Кошачьи когти потрудились над парчовой обивкой кресла, подлокотники которого, видно, служили иной раз пепельницей. Выдвижная доска стола была завалена рукописями, магнитофонными лентами, письмами и картонными папками с грифом: «Август Веси, литературное агентство». Лист фирменной бумаги, лежавший возле телефона, был весь испещрен загадочными каракулями: «Позв. Тони? Н-Йорк соч. 2 Зап. поб. После 8 Лондон перезвонить».
Мэг вздохнула. Она по опыту знала, что всего за полчаса можно привести комнату в порядок, но сейчас у нее не было ни минуты.
Свертки полетели на диван, шляпка, пальто, перчатки — куда-то в сторону. Мэг села в кресло, предварительно смахнув с него какой-то телесценарий, вытащила из сумки очки в черепаховой оправе и принялась за газету.
Внимательно изучив фотографию, на которой хорошо видна была лишь копна светлых волос, и не поняв, изменилась Вера за четыре года или нет, Мэг стала читать.
ЗВЕЗДА ПРОТИВ СТУДИИ
Беверли-Хиллз, Калифорния, 12 декабря
Специальный выпуск
Прекрасная Вера Вейн не подписала контракт с Голливудом. Избранница судьбы предпочла любовь карьере и покинула студию.
— Мое место рядом с мужем, — заявила великолепная Вера, и мы увидели, как ее большие голубые глаза, покорившие миллионы любителей кино во всем цивилизованном мире, наполнились слезами. — Голливуд — это блестящая пустышка, в которой заправляет компания жуликов. В воскресенье я улечу отсюда и начну хозяйничать на нашей маленькой ферме в Коннектикуте. Мальчики, кто скажет мне, как вкуснее всего приготовить свинину с капустой?
На вопрос, не хочет ли мисс Вейн обзавестись детьми, она не задумываясь ответила: «Конечно. А кто этого не хочет?»
Муж Веры Вейн, писатель Амос Коттл, четыре года назад завоевал популярность, став автором бестселлера «Никогда не зови к отступлению». Его последний роман «Страстный пилигрим» посвящен проблемам религии. Супруги Коттл расстались три года назад.
Представитель студии заявил сегодня, что контракт с мисс Вейн не подписан из-за невозможности прийти к соглашению относительно гонорара.
Газета упала на пол. Помедлив немного, Мэг встала и подошла к столу. Адресной книги на месте не оказалось: наверное, Полли, которая начала учить буквы, утащила ее, а Магдалена, няня и кухарка одновременно, не в силах что-либо запретить своей любимице. Мэг набрала справочную и узнала телефон Амоса.
Потом она позвонила в Коннектикут, но номер не отвечал. Положив трубку, она с трудом отыскала почтовую бумагу и, не найдя ручку, села за пишущую машинку. Слова ложились на бумагу с той же стремительностью, с какой возникали у нее в голове.
Дорогой Амос! Я все знаю и очень беспокоюсь за вас. Гас тоже будет очень огорчен. Нам известно, что вы думаете об этой ужасной женщине. Как она осмелилась заявить репортерам, что возвращается к вам, после того как три года назад вы ясно дали ей понять, что никогда и ни при каких обстоятельствах не желаете ее больше видеть. Подвергать ваш талант такому испытанию, да еще когда вы начали новую книгу! Эта порочная женщина может вас погубить! Пожалуйста, напишите, не можем ли мы чем-нибудь помочь? Более неприятную гостью трудно себе представить, но я с радостью приму ее, если это даст вам возможность спокойно продолжать работу. Наверно, и Тони Кейн сможет вам помочь. У него уйма всяких знакомых. Хорошо бы достать ей какую-нибудь роль на Бродвее. Это удержит ее вдали от вас, хотя мне, признаться, жаль продюсера. Иметь дело с такой бездарной актрисой! Поскорее дайте о себе знать и не отчаивайтесь. Что-нибудь придумаем.
