1
«Ну вот, – сказал Яари, крепко обнимая свою жену, – здесь мы и расстанемся». И с необъяснимым чувством неясной вины вручил ей ее паспорт, предварительно убедившись, что все необходимое надежно нашло свое место внутри просторного пластикового конверта – билет стыковочного рейса, обратный билет до Израиля и сертификат медицинской страховки, к которому он прикрепил две таблетки на случай высокого давления. «Вот. Здесь собрано все необходимое тебе. Все в одном месте. Тебе остается только позаботиться, чтобы ничего не случилось с твоим паспортом». И снова он повторил жене то, что говорил много раньше – чтобы она не расслаблялась во время пересадки и не поддалась соблазну использовать эти несколько часов, чтобы заглянуть в город. «Не забудь, что это время ты будешь совершенно одна. Меня не будет рядом с тобой, а наш посол там уже больше не посол, и некому будет вызволять тебя из беды, если с тобой что-либо стрясется».
– Почему это со мной должно что-то стрястись? – протестующе сказала жена. – Я отлично помню, что город расположен совсем рядом с аэропортом. А у меня будет более шести часов до посадки в следующий самолет. Шесть часов!
– Начнем с того, что город вовсе не рядом с аэропортом. Это первое. А во-вторых, зачем нарываться на неприятности? Мы были там три года тому назад и видели все, что стоит там посмотреть. Нет, прошу тебя, не заставляй меня дергаться… мне и так не по себе из-за твоего путешествия. Ты сама плохо спала несколько последних ночей, а предстоящий полет будет достаточно долгим и, безусловно, утомительным. Найди то приятное местечко, которое нам так понравилось в прошлый раз, сними обувь и дай отдохнуть ногам, и спокойно посиди. Кстати, самое время просмотреть тот роман, который ты только что купила.
– «Приятное местечко»? О чем ты толкуешь? Отвратительная дыра. И ты хочешь, чтобы я, только для твоего спокойствия, проторчала там целых шесть часов? Почему?
– Потому что это Африка, Даниэла. Африка, а не Европа. Ничего определенного, устоявшегося, понятного. Ты запросто можешь там сбиться с пути, спутать направление, да просто заблудиться.
– Если я ничего не путаю, дороги показались мне тогда едва ли не пустыми… движения никакого не было.
– Тут ты права. Движение и в самом деле… как бы это сказать… не слишком, скажем, организовано. Я бы назвал его скорее хаотичным… сбиться с пути проще простого. Допустим – чисто гипотетически, что ты заблудилась… и что ты будешь делать? Вот почему я просто умоляю тебя… не прибавляй мне тревог… и без того все это путешествие достаточно печально и пугающе… и горестно само по себе.
– Да уж… тут ты прав.
– Я прав, потому что люблю тебя.
– Любишь? Любишь меня или любишь меня контролировать? Хорошо бы однажды выяснить это до конца.
– Контролируемая любовь, – сказал ее муж, с горькой улыбкой определяя итог своей супружеской жизни, одновременно обнимая жену. Через три года ей стукнет шестьдесят. С тех пор, когда чуть больше года тому назад умерла ее старшая сестра, давление Даниэлы резко поднялось, а сама она стала заметно более рассеянной и забывчивой, но присущая ей женственность продолжала привлекать, восхищать и возбуждать его ничуть не меньше, чем во времена их знакомства. Вчера, по случаю предстоящего путешествия, она коротко подстригла волосы, покрасила их в цвет, напоминающий янтарь, и сразу помолодела, – настолько, что при взгляде на нее он испытал глубокое удовлетворение, чем-то даже похожее на гордость…
И так они стояли, мужчина и его жена, неподалеку от выхода на посадку. Вечер Хануки[1]. Из середины стеклянной сферы, сверкая на фоне надвигающегося заката, огромная ханукия[2] освещала весь терминал всполохами первой свечи, как если бы из нее исходило не электрическое, а настоящее пламя.
– Так что, – надумал он вдруг продолжить, – ты ухитрилась обвести меня вокруг пальца. Мы не занимались любовью, и я не в состоянии расслабиться прежде, чем ты улетишь.
– Тихо… тихо… – она прижала палец к его губам, смущенно улыбаясь проходившему мимо служащему. – Вовсе не обязательно оповещать всех вокруг… нас могут услышать… но если быть честным, ты должен признать, что не слишком сильно отстаивал свои супружеские права в последнее время.
– Ох, как ты не права, – сказал муж с горечью, в бесполезной, похоже, попытке защитить свое постельное достоинство. – Я-то хотел… но для тебя это значило не слишком много. Так что не нужно перекладывать всю ответственность на меня. И не добавляй к оскорблению еще и несправедливость. Я прошу об одном – обещай мне, что ты не отправишься в город. Почему эти шесть часов ожидания значат для тебя так много?
Что вспыхнуло и мгновенно погасло в глазах путешественницы? Неужели обнаружившаяся связь между несостоявшимися любовными объятиями и пересадкой в аэропорту Найроби так удивила ее?
