Дружественный огонь - [3]

Тонут в слезах? Яари с трудом мог представить подобную картину, ибо имел собственных двоих внуков. Неужели ситуация столь ужасна? Яари не собирался ни отмахнуться от жалобы, ни увильнуть от ответственности. Он дорожил своей профессиональной репутацией и гордился тем, что знающие его люди верят в него. А потому решил, что если шум продолжится, он лично примет вызов неведомого противника и встретит его нападение с копьем наперевес. Лицом к лицу… Именно так.

И вот этим утром он это сделает. Сдержит данное самому себе слово. Собранный, настороженный, он стоял, не производя ни звука, и смотрел на четыре подъемника, четыре лифта, которые замерли на разных этажах башни, словно специально для того, чтобы дать ему возможность разгадать эту загадку – необъяснимое для инженера его уровня появление дикого завывания и свиста при самом обыкновенном и привычном ветре.

Лифты были неподвижны и тихи – какими им и надлежало быть. Подойдя поближе, он нажал на кнопку. Тот из них, что находился к нему ближе всего, вздрогнул, спустился к нему и открылся. Яари послал его на один этаж выше, затем нажал на кнопку еще раз, желая посмотреть, последует ли какая-либо реакция в более отдаленном лифте, или первый вернется обратно, полностью исполнив возложенную на него миссию. Да, контролирующая панель была запрограммирована совершенно правильно: дальняя кабина остановилась, а та, что была ближе, поплыла обратно. Никакого ненужного движения между этажами, никакого лишнего расхода энергии. Вот так.

Теперь он вошел в кабину лифта и специальным ключом замкнул общую систему управления, переключив ее на себя таким образом, что мог по своему желанию управлять движением кабины от этажа к этажу, в надежде обнаружить ту точку, в которой (через которую) ветер врывался внутрь. Он замер возле зеркала, расположенного на задней стенке, согнувшись и не шевелясь, сосредоточившись полностью на своих ощущениях, и по мере того как лифт неторопливо полз вверх, он вслушивался в завывание, доносившееся снаружи, из-за стен стальной пещеры. Внутри кабины, рычание, которое казалось доносившимся из-под земли, заглушалось столбом воздуха, переходя постепенно в кладбищенское безмолвие. И все-таки вопрос оставался без ответа: каким образом возникало это громовое неистовство? Каким образом, каким путем сжатый воздух попадал внутрь кабины лифта, казалось бы, совершенно изолированной от внешних шумовых воздействий? И еще одно: уверен ли он, Яари, инженер и владелец фирмы, в безопасности системы, может ли он исключить вероятность, что лифт вдруг откажется перенести его вниз. И что он вообще знает – знает по-настоящему – о том, что называется лифтом? Почему вдруг ему, инженеру, приходит в голову мысль о злобных духах? Возможно ли, что именно они непрошеными гостями врываются в кабину лифта? И какова его надежность? Он не знал. Для Яари, вопреки возражениям специалистов его фирмы, предпочитавших изделия, импортированные из Финляндии и Китая, важнейшей характеристикой которых была дешевизна, главным критерием была единственно достойная страна-производитель – Израиль.

Он настаивал на этом всегда и бился насмерть за свой приоритет.

Прежде чем распорядиться об остановке лифтов (этим должен был заниматься технический отдел) и послать рабочую бригаду для обследования шахтных стволов, он подумал, что сейчас самое время пригласить в башню не только элегантную специалистку по акустике, обладавшую, судя по всему, сверхчувствительным слухом, но также кого-нибудь со стороны – человека свежего, с творческими наклонностями, можно сказать, креативного и попросту толкового и рассудительного, способного понять и объяснить суть дела. Подсознательно, надо полагать, Яари имел в виду своего сына, который вошел в бизнес три года назад и продемонстрировал остроумие и изобретательность, которую так высоко ценил не только его отец, но и многочисленные сотрудники фирмы.

Он поднялся на последний этаж и, прежде чем выйти из кабины, снова восстановил соединение с главной системой управления. Здесь, на тридцатом этаже, царила поразительная тишина. По пластиковому футляру, предохранявшему от повреждений двери, можно было сделать вывод, что покупателя самого роскошного и дорогого пентхауса еще следовало дождаться. Он проник в машинное отделение напротив – к его удивлению ни грохота, ни свиста он не услышал – только тихий, даже приятный шелест заказанных в Европе тросов, начавших в эту минуту шевелиться – самые первые, очевидно, страдавшие бессонницей обитатели квартир покидали здание. Он бочком продвигался среди огромных двигателей и оказался в итоге на крошечном железном балкончике, против существования которого насмерть бились архитекторы башни – но и эту битву они проиграли, и теперь обслуживающий персонал в случае катастрофы имел некоторые шансы на спасение и место для укрытия даже при пожаре.

Лохматые грязные тучи окутали Тель-Авив. Башня Пинскера горделиво высилась между тихими, низкими строениями района, сложившегося в далеком прошлом; с высоты сегодняшнего дня можно было перекинуть мостик к небоскребам Нижнего города, сверкавшим на темном горизонте юго-востока.