Владимир Козлов
Дорога
Напротив здания вокзала - кривобокая елка, украшенная лампочками, а на самом здании - светящиеся цифры "1990". Позавчера был Новый год, а сегодня я сижу в поезде. Я в первый раз путешествую один, без родителей.
Напротив меня сидит армянин. Он студент, едет на каникулы к себе в Ереван. Тоже через Москву. Его самолет в одиннадцать-тридцать. Мой - в одиннадцать-сорок пять, если, конечно, будут билеты - я не купил билет заранее.
- У нас там сейчас война, - говорит армянин. - Ты понимаешь?
- Что, обычная война?
- Ну да, обычная, можно сказать.
- А из-за чего?
- Из-за Карабаха.
- Ты боишься?
- Нет.
Армянин снимает пальто. Под ним у него черный костюм и белая рубашка. Я не знаю, зачем он так нарядился в поезд.
Проводница разносит чай, и мы пьем его, глядя в окно на свои тусклые отражения и мелькающие огни. Кроме нас, в купе никого, и через проход, на боковых местах тоже никто не сидит.
- Почему у тебя так рано каникулы? - спрашиваю я. - У вас же, студентов, каникулы обычно в конце января?
- Я на пятом курсе. Уже все сдано. Остался только диплом. А ты куда едешь?
- К брату. В Салехард, это на Севере.
- Знаю, где это. В каком ты классе?
- В девятом.
Мы расстилаем постели. Я нечаянно обрушиваю занавеску на окне и долго вожусь, прилаживая ее на место.
Иду в провонявший говном туалет. В раковине чей-то плевок с соплями. Когда выхожу, возле дверей ждет очереди девушка. Ей лет двадцать, под белой майкой выделяются соски немаленьких грудей. Вот если бы зайти с ней сейчас вместе в туалет...
Возвращаюсь к своей полке и ложусь спать.
Проводница будит весь вагон часа за полтора до прибытия. За окнами темно. Сонные люди в мятых шмотках с налипшими перьями и мусором встают в очередь в туалет.
Поезд прибыл, выходим. Нам с армянином по пути - на аэровокзал. Я предлагаю ехать на метро, он говорит:
- Давай на такси. Я тебя подвезу.
На стоянке очередь - человек сто, и мы идем в метро. Поездов нет. Ждем минут двадцать.
Наконец, поезд подходит, мы доезжаем до станции "Аэропорт", выходим, садимся на трамвай, чтобы проехать две остановки до аэровокзала. Контролер. Армянин протягивает ему три рубля - думает, хватит на штраф за двоих. Но это у нас штраф рубль, а в Москве - два, и контролер дает ему рубль сдачи, а я сую ему два своих.
На аэровокзале облом: билетов нет ни на сегодня, ни на завтра, только на пятое. Выхода нет, придется два дня и две ночи тусоваться в Москве, но я даже и рад. Покупаю билет, и мы идем с армянином в буфет.
Он берет только чай, я - чай и обрезки ветчины с консервированным горошком. Встаем у круглой стойки. Рядом бомж открывает крышку над батареей, вытаскивает оттуда носки, снимает ботинки и начинает натягивать носки на грязные ноги. Армянин морщится и торопливо допивает свой чай. Мы с ним прощаемся, и я выхожу из аэровокзала.
Я был в Москве несколько раз - тоже по дороге к брату, только с родителями. Мы ходили по магазинам, стояли в очередях, искали дефициты, а Москвы толком и не видели.
Еду на Красную площадь. Я там уже был несколько раз с родителями, когда ходили в ГУМ. Доезжаю до "Площади Свердлова", поднимаюсь по эскалатору, иду по длинному подземному переходу.
У мавзолея - очередь, на Красной площади - толпы туристов. Они фотографируются на фоне Спасской башни и стен Кремля.
Времени у меня целая куча, и я решаю обойти пешком вокруг Кремля. Мимо меня катят черные "Волги", в них сидят толстомордые бюрократы с портфелями. Такого их количества сразу я ни разу не видел.
Кремлевская стена гораздо длиннее, чем я себе представлял, и мне хочется повернуть назад, но я заставляю себя дойти до конца.
Сижу в столовой, жую котлету с макаронами. На столе тошнотворно-розовое пятно пролитого кем-то борща. Ко мне подсаживается мужик в очках и с портфелем. Он ставит портфель на пол, в грязную лужу, оставшуюся от чьих-то ботинок, идет к раздаче и приносит два стакана чая.
Одним глотком выпивает первый стакан и поднимает на меня глаза.
- Вот скажи мне, куда мы катимся?
Я вижу, что он пьяный. От него плохо пахнет - не только водкой, но еще и гнилыми зубами и, может быть, какой-нибудь гадостью в желудке.
- Не знаю.
- А я тебе скажу. Страна катится в пропасть. Скоро всему наступят кранты. Три года назад я тоже думал - Горбачев, перестройка, будем жить лучше... Все это ерунда. Посмотри вокруг: страна разваливается, в магазинах пустота, а Горбачев все пиздит, пиздит... Только пиздеть умеет.
Мужик залпом выпивает второй чай, встает и уходит. Через грязное стекло я вижу, как он неуклюже и нетвердо бредет по тротуару, размахивая во все стороны портфелем.
Стемнело. Я сажусь в электричку и еду в Быково - ночевать. Я мог бы переночевать на вокзале, но мне хочется именно там, в аэропорту, из которого я послезавтра утром улетаю.
В вагоне ко мне подходит мордатый пацан, садится напротив, рядом со старым мужиком, читающим "Московский комсомолец". Пацан смотрит на меня и говорит:
- Привет. Сигареты есть?
- Нет.
- А куришь?
- Нет, не курю.
- И не куришь, и сигарет нет?
- Нет.
- Ну, пошли просто постоим в тамбуре, я покурю.
