…По прибытии в Элисту я попросил Бо покатать меня на верблюде. Дескать, давно мечтал познакомиться с горбатым другом скотоводов, вынес из тревожного детства страстное желание, навеянное романтическим хаггардовским флером: подрастрясти когда-нибудь задницу на этом гордом корабле пустыни…
— П…дец пришел твоим кораблям, — пробурчал Бо, нежелая изменять своей обычной манере. — Утопили нафуй.
— ???!!!
— Да сожрали, блин! Че тут непонятного? Оказывается, напряг в Калмыкии с верблюдами. Мало их. По улицам косяками не шатаются. И чтоб покататься, надо пилить черт-те куда, блукать по чабанским точкам — по случаю, может быть, и напорешься ненароком.
Так что — терпи, брат. Если поедем в ту сторону, тогда посмотрим. А пока катайся на джипе — дешевле обойдется.
Вот так сказал Бо. И я ему поверил: Бо — мой учитель, он старше, мудрее и так далее. А еще он местный. Значит, все знает.
Оказывается, Бо слегка ошибался. Не нужно никуда ехать и искать. Достаточно несколько разойтись во взглядах с тибетскими монахами, невесть как угодившими на калмыцкую свадьбу, и некорректно отправить их в известные места. Они вам ласково этак улыбнутся и кольнут ненароком в плечико какой-то дрянью. От этой дряни у вас в башке случится цветной коллапс с погружением, а очнетесь вы уже на верблюде, который мерно вышагивает по необозримой калмыцкой степи. Вот и покатались…
Вы когда-нибудь путешествовали на верблюде, будучи посажены в глубокий мешок и привешены сбоку наподобие какого-нибудь тюка? Если нет — примите мои соболезнования. Незабываемые ощущения! А ежели к тому же у вас связаны руки и ноги, а на голову надета нехорошо пахнущая тряпка, получается вообще полнейшая экзотика.
О том, что это верблюд, я догадался по мерному колыханию своего многострадального тела и характерному всхрапыванию чуть спереди по курсу: по телевизору доводилось слышать. А с другой стороны висел Бо: его красноречивое сопение я узнаю даже по телефону в три часа пополуночи.
Тот факт, что Бо рядом, несколько успокаивал. Его присутствие на меня всегда действует умиротворяюще и снимает всякую ответственность за развитие событий: нормальная атавистическая реакция бывшего военного на присутствие умного командира, который решает все вопросы одним движением бровей. Но вот положение, в котором мы пребываем, положение…
Ах да — совсем запамятовал: здравствуйте, уважаемый читатель! Это я забылся от досады великой.
Давненько со мной не случалось такого безобразия. Почти шесть лет в режиме благоденствия и разгильдяйства сказываются на бойцовских качествах самым пагубным образом: смекалка и осторожность загибаются от дистрофии, интуиция покрывается внушительным слоем целлюлита и работать отказывается напрочь.
В общем, везут нас по степи черт знает куда и зачем, когда прибудем в пункт назначения — неизвестно. Так что давайте помаленьку знакомиться. А те, кто помнят нас с Бо по первым двум книгам<“Профессия — киллер” и “Испытание киллера” >, могут сразу перевернуть несколько страниц и продолжить чтение.
Бакланов Эммануил Всеволодович. Это я. Спасибо родителям — Иваны и Василии отдыхают. Хотя, если честно признаться, начиная с того момента, как стал себя осознавать членом — мироздания, системы, коллектива и т. д., всегда горько сожалел, что меня этак зверски обозвали. А хотелось как-нибудь попроще: допустим, Женей или Колей.
Это у меня в детстве друзья были: Женя Ткач и Коля Поздняк. Парни, конечно, не без недостатков, а ежели конкретно — ну просто оторви да брось, отъявленные мерзавцы. Но имена их в нашей ребячье-тусовочной интерпретации звучали просто восхитительно! Вот смотрите: “…Жека сказал…” или “…Жека отвечает!”. А еще вот так: “… Колян передал…”, “…Тот поц че-то быканул, Колян его моментом урыл!”.
Здорово, правда? Жека сказал, и — ша! Все, вопросов нету. А теперь сопоставьте, каким отвратительным диссонансом звучало в таком же контексте мое имечко: “…Эммануил сказал… Эммануил отвечает…” Ну согласитесь — это же просто недоразумение какое-то! За что может отвечать человечишко с таким стремным имечком?
Поэтому издавна повелось, что все, кто ко мне хорошо относится, зовут меня как-нибудь по-другому, а по имени величают, желая поприкалываться. Для своих я — Бак. Звучно, коротко, весомо. Для чужих — господин Бакланов. А Бо по старой памяти обзывает меня Про или Профессор. Нет, ученой степени я не удостоился и преподавательской деятельностью тоже не балуюсь. Просто члены коллектива, в котором мы с Бо познакомились, считали, что я слишком интеллигентный и начитанный для рода моих занятий.
Теперь угадайте, кто я такой. С трех раз, как у нас водится. Раз, два… А вот и неправильно! Привыкли, понимаешь, к стереотипу: главные герои у наших детективщиков все время — кто? Перечисляю: спецназовцы разнообразные, бесстрашные ужасно, битые-ломаные, под звук военного марша на броне рожденные; мастера каких-то там единоборств универсальных, только что из шаолиней повылезавшие; жутко засекреченные агенты спецслужб, с портативной спутниковой антенной заместо некоего органа и имплантированной в левый глаз цифровой видеокамерой; ловкие опера-затейники, что скуки ради выводят под корень всю местную мафию и по ходу дела плотоядно облизываются на мафию соседнюю — вот ужо, мля, разберусь — и до вас, блин, доберусь! На худой конец — совершенно нечаянно попавшие в бандитскую группировку все те же мастера чего-то там, которые мучительно ищут по всей канве повествования свое место в жизни и ближе к концу обязательно находят. И все они, как водится, чистые и светлые, до денег лишь чуть-чуть охочие, а главное для них: Светлая и Высокая Цель. Добро, Справедливость и так далее.
