Тёмный коридор составлял разительный контраст с моим просторным и светлым кабинетом. И, конечно же, это сделано специально. Обвиняемые приходят сюда, из темноты в свет, и теряются в первые несколько минут. Этого вполне достаточно, что бы выяснить всё, что я хочу знать.
Усмехнулась. Они даже не успевают сообразить, кому и что рассказывают, как их уже уводят обратно.
— Госпожа Шелара? — В дверном проёме появилась голова начальника стражи тюрьмы Экмейнт Алана Текмейро. Этот мужчина средних лет с посеребрёнными сединой висками и усталым взглядом человека, прожившего долгую жизнь, всегда относился ко мне с какой-то отческой нежностью. Возможно, так он хотел подарить мне хотя бы каппою счастья в этом мире.
Но я в ней не нуждалась. Во всяком случае, от него.
— Да? — Чуть изогнула бровь, тонко намекая на то, что у меня нет лишнего времени с ним возиться и ждать, когда же у него хватит сил назвать причину своего вторжения в мой кабинет. — Что-то случилось?
— Доставили нового пленника, — Алан на мгновение замолчал, словно раздумывал, говорить мне о новом пленнике или не стоит. — Это…
— Кто? — Мой голос стал чуть холоднее, в нём зазвучала сталь приказа.
— Новый пленник, госпожа Шелара, — я никогда прежде не замечала за ним такой… Медлительности. К тому же у меня сложилось впечатление, что он чего-то очень боится. Чего? — Из Отступников.
— Проводи, — равнодушно пожала плечами, вновь возвращаясь к бумагам.
По сути, мне уже всё равно кого приведут в мой кабинет. Мне наплевать, кто будет извиваться на этом металлическом стуле, надёжно закованный в кандалы. Я даже не посмотрю ему в глаза, а если и подниму взгляд, то ничего для себя не увижу. Работа обвинителем и дознавателем, выпытывающим всеми правдами и неправдами информацию из людей, сделала меня… Бесчеловечной. Впрочем, в этом мире сложно жить и чувствовать одновременно. В разгар войны — это непозволительная роскошь.
Вздохнула и осмотрела своё рабочее место. Здесь всё делали за меня, ради меня и во имя меня. Как я скажу, так и сделают. Как я захочу, так и будет. Но это было раньше. Сейчас мне всё равно, где я сижу, и что меня окружает. Поэтому из просторной, ярко освещенный магическими светильниками комнаты убрано всё, что можно было убрать. Книги, мелкие безделушки, столики, кресла, камин…
Всё, что, так или иначе, могло очеловечить меня. Хотя никто уже и не пытается это сделать. Трудно присваивать человеческие качества тому, кто является человеком лишь самую малую долю. Большая часть этого кого-то — кошка. Жестокая убийца, предпочитающая жить в полном одиночестве. Раньше я не понимала, что это дар быть одной. Но таков обычай народа моего отца, кошек — каждый выживает сам! И со временем я поняла и приняла это.
А ещё одна часть крови принадлежит… Это даже не важно. Сделать из меня всепрощающее существо, малодушное и не понимающего, что такое истинная сила и власть, ни у кого не получиться.
Холодная улыбка растянула мои губы, обнажив чуть более длинные, чем у обычного человека клыки, а глаза на какой-то миг стали кошачьими — вертикальный зрачок разрезал зелень радужки. Мгновение длилось небольшое изменение моей такой простой, серой внешности, а затем я вновь спрятала эмоции за ласковой, нежной улыбкой маньяка.
Раздались шаги. Чуткий кошачий слух уловил передвижения, а затем двери кабинета распахнулись во второй раз за день и на пол комнаты упал мужчина, с длинными чёрными волосами, местами покрытыми засохшей кровью. Его тело покрывали как свежие, так и старые шрамы, плюс синяки. Что ж, стражи славно повеселились. Только одного не учли — я не люблю разговаривать с таким материалом. Как только освобожусь, снова проведу с ними воспитательную беседу. Думаю, Гильдия Правосудия не слишком обеднеет, лишившись пары воинов.
— Вот он, — двое парней, что привели пленника, явно только-только поступили не службу и ещё не успели уяснить, кто я такая и почему со мной следует разговаривать в мягком, почтительном тоне. Что ж, этот пункт я тоже внесу в список своих дел. — Разговаривай с ним, девчонка.
— Вышли, — короткий приказ вырвался из моего горла резким шипением. Я не терплю, когда меня называют "девчонкой", но об этом они узнают чуть позже.
Стражники переглянулись, пожали плечами и скрылись за дверью. Я же отложила в сторону перо, с помощью которого набрасывала примерный план проведения облавы, на основании информации, полученный мной от последнего пленника, и поставив локти на стол сложила руки домиком, переплетя пальцы. Меня занимала мысль, что человек, по-прежнему лежащий на полу, отчего-то знаком и когда-то я знала его очень близко.
— Где… Я? — Он попытался подняться, но не смог. Во мне тихо заворчало раздражение, грозящее перейти с обычного дисциплинарного взыскания для стражников, в полноценное наказание. И я не поленюсь лично исполнить его. — Что со мной? Я… Не вижу.
— Тахшерсс, — прошипела, вставая из-за стола и мягкой походкой направляясь к пленнику. Если мои подозрения оправдаются, то стража этой тюрьмы сегодня порадует пленников стонами боли и воем!
