Пулемёт хохотнул коротко и злобно, и человек в чалме, ринувшийся перебежкой из укрытия, отлетел прочь комком грязной ветоши. Гортанные вопли и беспорядочная пальба, было утихшие, взвились с новой силой, но Алексей повёл стволом "утёса", пулемёт словно рявкнул: "Молчать!!", и враги вновь затихли.
– Слышь, Толян… Ты вызываешь? – хрипло спросил Сашко, пристально вглядываясь в хаос каменных обломков, расстилавшийся перед ним, поверх верной "драгунки".
– Да вызываю, б…дь!
– Ну и шо? – за полтора года службы Сашко так и не избавился от сильного хохляцкого акцента.
– Чего – "шо"?! – Толян грязно выругался. – Я их слышу, меня нет…
– Так, може, ты не то шо робышь? Артура слышали жеж…
– Робят в колхозе! Всё я делаю, как учили!
Алексей покосился налево. Там, на солнцепёке, лежало тело, укрытое с головой брезентом. Эх, Артур… Хороший был парень, если разобраться, даром что москвич. Гонор имел неслабый, конечно, это у москвичей в крови – за то и с универа его попёрли… Но не гнилой внутри. Был…
Резко хлопнула снайперская "драгунка", спустя несколько секунд, словно эхо, вернулся ответ в виде новой серии воплей и трескучих очередей. Несколько пуль с визгом прошлись по камням, плотно уложенным в бруствер, и Алексей вновь нажал на спуск "утёса", "успокаивая пациентов", как любил выражаться капитан Гранин. К АКМам на таком расстоянии душманы относились пренебрежительно, и даже снайперской винтовки опасались не слишком. Но крупнокалиберный пулемёт определённо внушал им почтение – вон, даже трупы своих подбирать не пытаются, чтобы не подставляться под жуткое порождение гяуров, способное с километровой дистанции разнести голову вдребезги… а то и руку оторвать… вон, один такой бедолага лежит…
– Попал? – Алексей утёр пот с лица ладонью, не отрываясь от прицела.
– Да таки попал, – с ноткой довольства откликнулся Сашко. – Ось, бач, шевеленье тама за камешками… Не наче, отпевают по-скорому муджахеда своего…
– Молоток, коль попал. Одним меньше, нашим легче.
– Вот жеж и я про то.
Да, Артур… Верно говорят, "пуля – дура". Шальная ведь, совершенно по-глупому прилетевшая снизу, невозможно прицельно стрелять вверх по склону ни из АКМ, ни из М-16, да ещё с такой дистанции… Чуть высунулся ефрейтор Заречный, и на тебе…
Алексей криво усмехнулся. Да, пуля – дура. И, как всякая дура, особенно любит умных парней.
– … Пятый, пятый, я точка девять! Пятый, ответь, пятый! – продолжал взывать к эфиру Толян, крепкий чернявый парень, чем-то похожий на обитателя кавказских гор. Кое-кто из кавказцев даже пытался говорить с ним то по-грузински, то по-азербайджански, принимая за кунака, однако Анатолий был "земеля", и мать его, и отец обитали где-то в славном городе Рязани… Игра генов, или наследие монгольского ига, чернявость эта… ну или папка не углядел за мамкой, но про такое вслух товарищу по оружию не говорят…
– Толян, что у тебя? – Алексей вновь утёр пот.
– Хрен его знает… Пашет на всю катушку, если по индикатору смотреть, а не слышат…
– Может, у них там?..
– Да не… Другие ж базарят, я отлично слышу.
– Давай, время, время!
– Пятый, пятый, я точка девять! Пятый, ответь, пятый! – вновь забормотал Толян, словно магическое заклятье. Да, точно – словно магическое заклятье, способное рассеять злые силы и оградить от лютой смерти… Сможет?
"Нет" – словно всплыл в голове холодный чужой голос. Сердце пропустило один удар – всего один. Алексей криво усмехнулся. Глюки пошли – водку экономим, как говорит капитан Гранин. Хорошо, что мы в тени, а каково Артуру на солнышке… и ещё хуже Васо и Ринату… Чушь. Мёртвым всё равно. Им уже не бывает ни хорошо, ни плохо…
"Бывает" – вновь всплывает в голове холодный, бесплотный голос. Да что же это такое?!
– Дело дрянь, старшой, – Толян прекратил терзать рацию. – Модуляции нет. Только сейчас врубился.
Вдоль спины пробежал неприятный холодок.
– Уверен?
– Отвечаю. Идиот, что раньше не въехал.
– Ну и? Вскрывай шарманку.
– А толку? Командир, я не сумею. Может, Артур бы чего и залепил…
– Лёшик, а дело жеж точно дрянь, – Сашко сглотнул вязкую слюну. – Якщо каждый ишак у "духов" знае – напоровся на пикет, делай ноги, покуда "вертушка" не прилетела… Не, сидять, ждуть. Чего ждуть?
– Сашко прав, старшой, – Толян, он же младший сержант Жмыхов, смотрел на россыпь каменных глыб, укрывавшую душманов от гнева "корда", сквозь узкую бойницу, образованную двумя валунами. – Эфир они слушают, б…ди. Знают, что мы немые. Вот и борзеют… – и солдат выругался совсем уже трёхэтажным матом, обычно используемым русскими людьми от явного бессилия.
– Не борзеют они, Толя, – медленно, ровно произнёс Алексей слова, будто бы и не свои. – Что немые, это им на руку, не спорю… Караван они ждут. А иначе бы хрен тут сидели.
Воцарилось молчание. Холодок теперь гулял по спине непрерывно, невзирая на жару. Что-то копилось внутри, вызревало…
– Уходить надо, Горчила, - наконец нарушил молчание Толян, называя сержанта Горчакова прозвищем, данным ещё в учебке. – Если караван, там точно миномёты… и безоткатки…
– И того и другого, и можно без хлеба, как говорил Винни-Пух! – оскалился Алексей. – Разуй глаза, Толя. Куда уходить? Чтобы нас как Васо и Рината?.. Ты вот что, берись за рацию. Курочь как хочешь, но связь чтоб была! "Вертушку" надо, здесь и сейчас, понял?!
