Дева дождя - [3]
Глаза вновь наполнились слезами, и Марина прикусила губу, не заботясь о сохранности помады. Эх, Лёшик, Лёшик… Говорили тебе папа с мамой – учись, учись! И она, Марина, говорила. Нет, и так умный…
Собственно, поначалу всё не казалось таким уж фатальным. Ну, завалил экзамен, с кем не случается. Ну, оттрублю два года и вернусь, как тонко подмечено в песне. Чего ты, Марин? Улыбнись, Маришка-шишка! И она послушно улыбалась, и давила в себе сомнения. Действительно, ведь служат же другие парни, и ничего…
И потом, когда радио невнятно бормотало чего-то про "интернациональный долг" и "ограниченный воинский контингент", ей удавалось обманывать себя. Наверное, так обманывает себя раковый больной, внутри которого копится, растёт неясное тягучее чувство, ещё не ставшее жуткой болью. Ну, долг так долг, что делать… Но ведь контингент ограниченный? С чего ты взяла, дурочка, что из всех частей необъятной и могучей Советской Армии твой Лёшик окажется именно в этом самом контингенте?
И даже когда пришло письмо, недвусмысленно свидетельствовавшее, что сержанта Алексея Горчакова угораздило загреметь в этот самый злосчастный контингент, ей удавалось не верить. Так уж устроен человек. Да, есть в мире беды и несчастья, но мне-то за что? Нет, нет, только не со мной!
Какой-то сопливый шкет лет двенадцати-тринадцати, не в меру раззадоренный первым всплеском гормональной активности, пристроился сзади и полез рукой под юбку. Не оборачиваясь, Марина перехватила руку озабоченного отрока и сильно ущипнула. Шкет сдавленно пискнул и отвалил, затерявшись в аморфной людской массе, наполнявшей троллейбус. Испытанный приём, всегда выручавший в таких случаях. Вообще-то пора бы уже и привыкнуть – каждая не слишком страшная и притом одинокая советская девушка, носящая мини, может быть подвергнута ощупыванию советскими же гражданами противного пола самого различного возраста, прямо в советском общественном транспорте, по народной традиции набитом в часы пик подобно бочке с сельдями… Но сегодня это оказалось последней каплей.
Она вышла на первой же остановке и побрела прочь, стараясь держаться ровно. Жёлтые листья шуршали под ногами, каблуки то и дело чиркали по асфальту стальными набойками. Прохожие провожали взглядами высокую стройную девушку, идущую, словно сомнамбула, глядя прямо перед собой невидящим взором. Пьяная? Нет, непохоже…
Он не вернётся. Невозможно и далее обманывать себя – Алёшка не вернётся из этого Афганистана, где уже немало ребят отдали неизвестно кем повешенный на них интернациональный долг. Конечно, этого не услышишь в "новостях" по ящику, но слухи ходят самые мрачные. Такие же мрачные и глухие, как те оцинкованные ящики, приходящие заграничные "посылки"… Девушка вновь закусила губу – чтобы больно, чтобы в кровь! Дура, дура! Кто же оплакивает живого, дура, так же нельзя, гони прочь такие мысли!
Не помогло. Наверное, так чувствует себя всё тот же раковый больной, которому доктор, не глядя в глаза, выписывает морфий. И даже ушлая целительница-знахарка, шмыгая носом и вздыхая, протягивает обратно пачку замусоленных купюр.
Октябрьские сумерки тихо и незаметно скрадывали цвета, превращая красные и жёлтые палые листья в серые клочки бумаги. Мир выцветал, теряя плоть, стихали звуки, и прохожие, уже довольно редкие в глубине жилмассива, скользили мимо на удивление бесшумно, точно привидения. И вновь странное ощущение всплыло откуда-то из глубины – живая кукла бредёт по асфальту, а рядом невидимо движется нечто, ещё вчера бывшее Мариной Костровой… Бывает ли тот свет, или это всё "фрагменты суеверий", как выражается её родной папа?
Марина остановилась перед самыми ступеньками, разглядывая угрюмый зев подъезда. Надо же… Дошла и не заметила. Тело, как выяснилось, само способно находить дорогу домой…
В квартире царила тьма, вязкая и липкая, точно чернильная паста из авторучки. Марина включила свет повсюду, но тьма не ушла далеко – изгнанная из квартиры, она копилась за окнами, медленно наливаясь чернотой. По спине пробежала холодная ящерка – так вдруг отчётливо представилось, как тьма выдавливает оконные стёкла и торжествующе вливается в жилище, и хозяйка барахтается в непроглядном мраке, захлёбываясь неощутимо-безвоздушной дрянью, которой нет названия…
Девушка задёрнула все шторы, отсекая себя от заоконной тьмы. Стало чуть легче. На столе белела записка, сообщающая, что отец и мама задержались на даче и будут поздно, а если не будут, то не нужно беспокоиться, завтра суббота и суп в холодильнике…
Телефон грянул внезапно, как автоматная очередь в упор. Звонок был приглушен, отчего аппарат издавал не звон, а какой-то сухой треск. Расширенными от ужаса глазами Марина смотрела на требовательно стрекочущий аппарат. Нет… нет, это подружка… или тётя Зина из Куйбышева звонит… да кто угодно звонит, и что угодно хочет сказать… но только не ЭТО!!!
Наверное, она бы так и не сняла трубку всё никак не унимавшегося аппарата, но тело, уже привыкшее за день к самостоятельности, самовольно протянуло руку…
– Да… – сейчас никакая экспертиза не признала бы в этом голосе Марину Кострову.
Быть прямым Исполнителем предначертанного свыше — не привилегия, а тяжкое наказание, данное за прежние грехи и злодеяния. Что может быть безумнее, чем полюбить бесплотный дух?Но Исполнитель, витязь Первей, как и ведущая его бесплотный дух Голос Свыше, уверены — в конце концов они добьются счастья, потому что этот мир в основе своей всё-таки справедлив…
Сентябрь 1974 года. Советский Союз…Четырнадцатилетний Антон поспорил с друзьями, что проведет ночь на Кунцевском кладбище, приковав себя к могильной оградке. Он не верит в оживших покойников, но когда видит бредущую между могил белую фигурку, то с трудом удерживается от дикого крика…Десять лет спустя Антон – свежеиспеченный инженер, который трудится в Научно-Производственном Объединении им. Лавочкина, где строят межпланетные станции. Антон один из участников легендарного проекта «Вега», курируемого Комитетом Государственной Безопасности.
Люди Земли Папируса, которую мы называем Нижним Египтом, пока ещё живут по древним справедливым законам. Но время их истекло. Повелитель Верхнего Египта Нармер уже готов распространить на всю землю Кемет новый порядок — все люди делятся на господ и рабов.
Зима 1237 года. Орды Батыя вторглись на русскую землю. Горят города и веси, и нет такой силы, что могла бы остановить нашествие. Остаётся последняя призрачная надежда — убить Бату-хана.
Давно и прочно забыты те времена нашествия Батыя на Святую Русь. Какими были они, те люди, скрытые от нас толщей тёмных веков, можно ли увидеть их, понять, прочувствовать? Можно, если вы почитаете увлекательнейший исторический роман Павла Комарницкого!Мария Ростовская была одной из дочерей черниговского князя Михаила Всеволодовича. В 14 лет вышла она замуж за молодого князя ростовского Василько. Мария любила Ростов и молодого мужа своего без памяти. Родила она ему сыновей. Но пришла беда — орды хана Батыя хлынули на Русь, захватили в плен любимого мужа.
Обыкновенный молодой человек, рядовой автомеханик ничем не примечательной конторы Роман Белясов больше всего на свете любил рыбалку и никогда не задумывался над бесполезным вопросом: в чём смысл жизни? Тем более он не верил в нелепые средневековые выдумки про ангелов… Но в жизни, как известно, иногда происходит даже то, чего быть никогда не может, и однажды Роману на своём опыте приходится убедиться — ангелы вовсе не миф, равно как и смысл жизни…
В данный сборник вошли рассказы, написанные в самых разных жанрах. На страницах этой книги вас ждут опасности далёкого космоса, пустыни Марса, улицы пиратского Плимута, встречи с драконами и проявления мистических сил. Одни рассказы наполнены драмой, другие написаны с юмором. Некоторые из представленных работ сам автор считает лучшими в своём творческом багаже.
«На пороге» — научно-фантастическая повесть, рассказывающая о противостоянии человеческой цивилизации и таинственной космической расы, стремящейся превратить Землю в огромный полигон для реализации своих безумных идей. Человечество оказалось на пороге новой эпохи, и судьба всего мира зависит от усилий нескольких пытливых учёных, бьющихся над тайнами внеземных технологий и пытающихся познать предназначение разума. В сборник также вошли рассказы разных лет.
«ВМЭН» — самая первая повесть автора. Задумывавшаяся как своеобразная шутка над жанром «фэнтези», эта повесть неожиданно выросла до размеров эпического полотна с ярким сюжетом, харизматичными героями, захватывающими сражениями и увлекательной битвой умов, происходящей на фоне впечатляющего противостояния магии и науки.
Что ни ночь, то русский народный праздник приходит с волшебницей-матрешкой в этот удивительный дом. Сегодня здесь зима и Святки с волшебными колядками и гаданиями в сопровождении восковой невесты. Завтра Масленица с куклой-стригушкой и скоморохами. Будет ночной гостьей и капелька-купалинка с жемчужными глазками, и другие. Какой ещё круговорот праздников ждет хозяек дома, двух сестричек-сирот Таню и Лизу? Какая тайна кроется в этом доме? И что получат девочки в дар от последней крошки-матрешки?
Карн вспомнил все, а Мидас все понял. Ночь битвы за Арброт, напоенная лязгом гибельной стали и предсмертной агонией оборванных жизней, подарила обоим кровавое откровение. Всеотец поведал им тайну тайн, историю восхождения человеческой расы и краткий миг ее краха, который привел к появлению жестокого и беспощадного мира, имя которому Хельхейм. Туда лежит их путь, туда их ведет сила, которой покоряется даже Левиафан. Сквозь времена и эпохи, навстречу прошлому, которое не изменить… .
Каждый однажды находит свое место в этом мире, каким бы ни было это место. Но из всякого правила бывают исключения, особенно если речь заходит о тех, кто потерялся не только в жизненных целях, но и во времени.