Юрий Леднев, Генрих Окуневич
День радости на планете Олл
Вдоволь насосавшись материнского молока, девочка уснула, смешно раскинув маленькие ручки. Долгожданное чудо свершилось. Это был спасительный сон выздоровления.
Устало подавшись над кроваткой, мать - с виду сама еще ребенок затаенно наблюдала, как у засыпавшей девочки чутко, все медленнее вздрагивали смыкавшиеся веки, как трепетно шевелились губы, сжимавшие соску, как ровное дыхание вздымало на груди сбившееся одеяльце.
Озорно улыбнувшись, молодая мать легонько потянула за колечко соски, в шутку пытаясь вытащить ее из крохотного ротика, но девочка быстро задвигала губами и, зачмокав, втянула соску обратно, выразив этим свой маленький протест. Женщина беззвучно засмеялась и, осторожно ступая по мягкому ворсистому ковру, отошла от кроватки к окну. Чуть раздвинув шторы, через образовавшуюся щель она выглянула на улицу.
Сверху, над матовыми вершинами горного хребта, сквозь пепельно-сизое небо, которое, казалось, провисло под тяжестью ядовитых испарений, едва обозначался бледный диск восходящего солнца.
Внизу, под окнами, на площади, стояла угрюмо молчавшая толпа. В черных, воронено поблескивающих, защитных комбинезонах и в респираторах, эти люди напоминали хищных чудовищных птиц, поджидающих жертву. Увидев колыхание портьеры, толпа инстинктивно вскинула к окну руки.
Мать, нахмурившись, погрозила толпе кулаком и с ненавистью прошептала:
- Опять вы тут, идиоты несчастные! Все равно не будет по-вашему!
И тут до ее слуха с улицы донеслась нежная серебристая мелодия. Это была "Колыбельная" древнего Моцарта. Так звучит клаксон машины, которая возит Главу Сената. Именно ом и подъехал сейчас ко Дворцу ребенка.
Мать видела, как машину обступила возбужденная гудящая толпа, как Глава, выйдя из машины, помахал над головой листком бумаги, что-то сказал, и толпа успокоилась. Глава вошел во Дворец, а скопище людей осталось на площади, в жадном ожидании уставившись на окно детской комнаты.
Женщина заволновалась. Так бывает у матерей в моменты, когда их детям грозит опасность. Встревоженная, стала вслушиваться в возбужденные голоса, которые с приходом Главы стали раздаваться в соседней приемной.
И от того, что она смогла расслышать, сердце матери забилось еще тревожнее. Приезд Главы Сената во Дворец ребенка не сулил ей ничего хорошего.
Как только Глава Сената вошел в приемную, его сразу же взяли в кольцо. Тут были дежурные врачи, члены "Общества спасения ребенка", работники радио и телевидения, представители прессы. Сняв с лица респиратор и с удовольствием вдохнув очищенный кондиционерами воздух, приехавший хотел было сначала справиться о здоровье ребенка, но вокруг него сразу же забурлили страсти.
Перебивая один другого, каждый старался сказать свое, и поэтому что-либо понять тут было невозможно. Чтобы навести хоть какой-то порядок в поднятом гвалте, Главе долго пришлось держать руки над головой, требуя тишины.
- Не все сразу. Не все! Говори ты первым, Вилли.
- Это возмутительно! - начал, тряхнув седой головой, метр медицины. Она полагает, что ребенок выздоровел и можно обойтись без нас... А если у девочки опять наступит критическое состояние? Что она будет делать без врачей?!
- Она слишком молода, а ребенок - надежда общества, и мы можем потерять его...
С профессиональной ловкостью оттеснив врачей, к Главе Сената пробилась группа телерепортеров:
- Она не позволяет вести передачи на большие уличные экраны! Народ хочет видеть ребенка каждый день! Это его право!
В углу приемной валялись разбитые телекамеры, лежал на боку сломанный пульт.
Две старые дамы с повязками и эмблемами "Общества спасения ребенка", перебивая друг друга, громко затараторили, захлебываясь от негодования:
- Лишить ее материнства!
- Она сумела родить, но не сбережет дитя!
От выкриков в приемной опять стало шумно, и Главе вновь пришлось поднимать руки, восстанавливать порядок.
- Я принес из Сената постановление о лишении матери родительских прав...
Все нестройно поддержали:
- Правильно решил Сенат...
- Давно пора...
Глава поднял руку вверх:
- Кто пойдет со мной? Мне нужны трое. При свидетелях я зачитаю ее постановление.
Молчание.
- Вот вы, вы и вы! Именем Сената!
Две дамы из "Общества спасения" стали жаловаться, что мать оставила на их лицах синяки, что она кусалась и дралась с ними.
- Мы хотели экспроприировать у нее ребенка...
- Самоуправство непозволительно, - покачал седой головой Глава, сложил листок с постановлением и спрятал в карман фрака.
Глава постучал в дверь и громко произнес:
- Откройте! Именем Сената!
Щелкнул замок, и Глава вошел в комнату.
Юная женщина в длинном платье, тряхнув русыми волосами, шагнула навстречу Главе, как бы заслоняя собою находящегося сзади нее, в потайной комнатке, ребенка.
- Здравствуйте, милочка моя, - мягко заговорил он. - Как же вы строги с персоналом...
- Они тянут руки к малышке...
По пунцовым щекам ее текли слезы, губы вздрагивали.
Он ласково поглядел на дверь спальни:
- Как она там?
Юная мать, разбросав руки, как бы закрывая вход в спальню, сказала:
- Туда нельзя.
