Это случилось в первую целинную весну, когда Настеньку Светлову избрали комсоргом девятого класса. Настеньке шел семнадцатый год, мир казался ей прекрасным, и все в жизни было для нее нипочем. Новые обязанности не сделали Настеньку более степенной и сдержанной, как это бывает в подобных случаях. Нет, с той же непосредственностью и горячностью, с какой раньше увлекала подруг на девчоночьи дела, она носилась теперь во время перемен по школе, «утрясала» различные комсомольские вопросы, «прорабатывала» на собраниях нарушителей дисциплины и выступала на тематических вечерах.
С малых лет Настенька привыкла быть в коллективе, на людях: участвовала в художественной самодеятельности, приветствовала партийные конференции от имени школьников города, преподносила цветы приезжающим иногда иностранцам или знатным людям. И вечно ее обуревали какие-нибудь новые идеи и начинания: то она увлекалась шахматами, то краеведением, то вдруг взялась сочинять стихи и записалась в школьный литературный кружок.
О целине Настенька узнала не только из газет и радиопередач, но и от своей матери, от соседей и школьных учителей, которые только и говорили теперь об этом. Она жила в небольшом городе, все улицы которого вели в степь, и там через несколько недель должны были поднимать целину. Как это будет происходить, никто еще толком не знал, но все жили предчувствием чего-то невиданного, великого и волнующего. Стоит ли говорить, что это чувство захватило и Настеньку?
В тот день после уроков вместе с другими активистами ее вызвали в горком комсомола и объявили, что ночью в город прибывает первый эшелон с целинниками с Украины, что они проведут в городе несколько дней, будут жить в клубе мелькомбината, а потом на тракторах и машинах выедут в степь, к месту своего будущего совхоза, что их нужно встретить как следует и что Настя Светлова должна выступить на вокзале от имени учащихся.
Настенька сначала оробела, ведь она никогда еще не приветствовала героев-целинников, но вскоре к ней вернулась обычная самоуверенность, и она тут же принялась сочинять приветственную речь. Она скажет, что молодежь Казахстана встречает комсомольцев Украины, как дорогих гостей, что она, Настя Светлова, желает им счастья и успехов на новых землях, что на свете нет ничего дороже, чем Дружба и братство советских людей...
Из горкома она направилась прямо к своей подруге Кате Горбуновой.
Был конец марта, свирепый ветер, редко затихавший в этих местах, бросал в лицо колючий снег. Дома стояли в сугробах, с нахлобученными на окна белыми шапками. Но Настенька не чувствовала холода. Она почти бежала, ей хотелось поскорее поделиться с подругой новостью.
Дверь в Катином доме пропела веселым дискантом и тут же захлопнулась за девушкой. Люди в городе берегли тепло, и поэтому во всех домах двери зимой открывались с трудом: к ним через блоки были подвешены гири, камни, обрубки рельсов.
Вместе с клубами морозного воздуха Настенька ворвалась в комнату, сдернула пуховый платок и с ходу выпалила:
— Катька! Я сейчас была в горкоме комсомола. Ты знаешь, сегодня ночью они приезжают. Поезд приходит в три часа.
И только тут подула на свои окоченевшие пальцы, осторожно потирая ладони.
— Кто приезжает? — спросила Катя, отрываясь от книги, лежащей у нее на коленях. Она сидела на диванчике, поджав под себя ноги и кутаясь в теплую вязаную кофту.
— Целинники! С Украины. Двести шестьдесят человек. Они будут жить в клубе мелькомбината, а потом поедут в степь. Мне поручено приветствовать их. Вот.
Настенька с маху бухнулась на диван, рядом с Катей. Курносое, в мелких веснушках лицо ее пылало от возбуждения и мороза, на длинных ресницах таял иней.
— Да? Интересно... — равнодушно протянула Катя. В больших сонных глазах ее не отразилось ничего, кроме обычного любопытства.
— Катька! — возмутилась Настенька. — Как ты можешь говорить так спокойно? Нужно же встретить их как следует, собраться всем на вокзале...
— Все придут, чего ты волнуешься? — лениво уверила Катя и поднесла к близоруким глазам книгу.
— Брось читать! — закричала Настенька, вырвала из рук подруги книгу и кинула на стол. — Как встречать будем?.. Цветы бы преподнести, а?
— Какие цветы? Оранжереи в городе нет, где ты их возьмешь?
Катя поднялась с диванчика, встала у окна и сердито прислонилась лбом к холодному стеклу. Настенька тоже подошла к окну — маленькая, подвижная, с твердой походкой.
Девушки несколько минут рассматривали причудливые узоры на стекле. Тут были и листья папоротника, и мохнатые ветви, и замысловатые цветы.
— Нет, мы должны обязательно преподнести цветы! — решительно сказала Настенька. — Ты думаешь, им легко? А едут. Нет, только цветы.
— Ну и попросим их у Деда Мороза, — усмехнулась Катя.
Она была старше Настеньки на полгода и относилась немного снисходительно к своей подруге, которая вечно что-нибудь выдумывала. Кроме того, она была девушкой застенчивой, тихой, и ей всегда хотелось жить как-то попроще и поскромнее.
— А ты не смейся! — горячо возразила Настенька, хотя и понимала, что подруга нисколько не смеется, а так, еще не расшевелилась. — Хотя бы у Деда Мороза.
![Солдаты Родины: Юристы - участники войны [сборник очерков]](/storage/book-covers/c8/c8da0d700953eeeb48acb0caf2488926974b1a68.jpg)
