Мертвец стоял в слабом лунном свете, рассеянном в джунглях, когда Феррис наткнулся на него.
Это был маленький смуглый человек в хлопчатобумажной одежде, типичный лаосец из внутреннего Индо-Китая. Он стоял без поддержки, с открытыми глазами, незряче уставившимися вперед, слегка приподняв одну ногу. Он не дышал.
– Но он же не может быть мертвым! – воскликнул Феррис. – Мертвецы не стоят в джунглях.
Его прервал проводник Пиэнг. Этот маленький туземец утратил свою наглую самоуверенность с тех пор, как они сбились с тропы, а неподвижно стоящий мертвец совершенно деморализовал его.
С тех пор, как они наткнулись в этих зарослях, можно сказать, налетели на мертвеца, Пиэнг испуганно таращился на неподвижную фигуру, а теперь многоречиво забормотал:
– Этот человек хунети! Не прикасайтесь к нему! Мы должны уйти
отсюда... Мы забрели в плохие джунгли!
Феррис не пошевелился. Он слишком много лет был охотником за тиком, чтобы скептически относиться к суевериям Южной Азии. Но, с другой стороны, он чувствовал на себе определенную ответственность.
– Если этот человек не мертв на самом деле, тогда он болен и нуждается в помощи, – заявил он.
– Нет, нет, – настаивал Пиэнг. – Он хунети! Нужно быстрее уходить отсюда.
Побледнев от страха, он оглядывал залитые луной заросли. Они находились на низком плато, где джунгли были, скорее, муссонным лесом, нежели лесом дождливым. Большие силк-коттоны и фикусы были здесь менее задушены кустарником и ползучими растениями, в отдалении виднелись гигантские баньяны, вздымающиеся, как мрачные властелины серебристого безмолвия. Безмолвие. Тишина. Здесь она была какой-то неестественно глубокой. Они неясно слышали привычную болтовню птиц и обезьян, доносившуюся из чащ долины, и кашель тигров у подножия холмов Лаоса, но здесь, на плато, царила полная тишина.
Феррис подошел к неподвижному туземцу и осторожно прикоснулся к его тонкому, коричневому запястью. Несколько секунд он не чувствовал пульса, затем уловил его – неописуемо медленные удары.
– Один удар в две минуты, – пробормотал Феррис. – Как, к черту, он может жить?
Он осмотрел голую грудь человека. Она вздымалась... но так медленно, что его глаза с трудом могли заметить это движение. Грудь оставалась неподвижной несколько минут, затем медленно опускалась.
Феррис достал карманный фонарик и направил его свет в глаза туземца. Сначала не было никакой реакции, затем, очень медленно, веки поползли вниз и закрылись, какое-то время оставались закрытыми, наконец, открылись опять.
– Моргает... но в сто раз медленнее нормального! – воскликнул Феррис.
– Пульс, дыхание, реакция – все в сто раз медленнее. Этот человек либо в шоке, либо одурманен.
Затем он заметил кое-что, от чего его бросило в озноб.
Глаза туземца, казалось, с бесконечной медлительностью поворачивались в его сторону, а нога его была теперь поднята чуть выше. Он словно бы шел – но шел в сто раз медленнее нормального темпа.
Это было жутко. Затем произошло еще более жуткое. Раздался звук треснувшего сучка.
Пиэнг вскрикнул от ужаса и показал на заросли. И в лунном свете Феррис увидел...
В сотне футов поодаль стоял еще один туземец. Тело его наклонилось вперед, словно он застыл на бегу. Под его ногой и треснул сучок.
– Они поклоняются Великому Изменению! – хриплым голосом сказал проводник. – Мы не должны вмешиваться!
То же решил и Феррис. Очевидно, они наткнулись на какой-то жуткий обряд джунглей, а он слишком хорошо знал азиатов, чтобы захотеть вмешиваться в их религиозные таинства.
Его занятием здесь, в восточном Индо-Китае, была охота за тиком. В этих диких краях достаточно трудно бродить и без враждебных племен. Эти странные мертво-живые люди, одурманенные либо что там еще, не могли представлять собой опасность, если поблизости не было других.
– Идем, – коротко сказал Феррис.
Пиэнг поспешно двинулся вниз по склону лесного плато. Он ломился через кустарник, как напуганный олень, пока они не наткнулись на тропу.
– Это она... тропа к Правительственной станции, – произнес он с огромным облегчением. – Та самая, которую мы потеряли в ущелье. Я давно не забирался так далеко в Лаос.
– Пиэнг, что такое хунети? – спросил Феррис. – И о каком Изменении ты говорил?
Проводник внезапно сделался не таким многоречивым.
– Это такой ритуал. – И добавил с несколько вернувшейся самоуверенностью.
– Эти туземцы очень невежественны. Они не посещали школу миссии, как я.
– Что за ритуал? Ты говорил про Великое Изменение. Что это такое?
Пиэнг пожал плечами и с готовностью солгал:
– Не знаю. Во всем огромном лесу ему поклоняются люди, которые могут становиться хунети. Я не знаю, как.
Феррис размышлял, продолжая идти дальше. В туземцах было что-то жуткое... Почти полная остановка жизни, но не совсем – только неописуемое замедление ее.
Что могло быть причиной этого? И что, возможно, может быть целью этого?
– Мне кажется, тигр или змея могут быстро расправиться с человеком в таком состоянии.
Пиэнг энергично помотал головой.
– Нет. Человек, который хунети, в безопасности... по крайней мере, от животных. Ни один зверь не тронет его.
Феррис удивился. Может, из-за крайней неподвижности животные просто не обращают на них внимания?
