Она появилась у нас в редакции в первый день июля, в два часа пополудни – это я помню точно. Длинная стрелка на кварцевых настенных часах как раз в коротком рывке завершала очередной круг, а короткая замерла на стилизованной цифре «два» – и в этот момент открылась входная дверь.
Самое интересное, что, увидев на пороге эту женщину, я ничего такого особенного не ощутила – никаких тревожных предчувствий, хотя обычно интуиция меня не подводит. Но в этот день она промолчала, и я довольно спокойно ответила на приветствие посетительницы, не подозревая, какая бурная череда событий открывается этим визитом.
Пока же мы втроем – я, наш аналитик Кряжимский и фотограф Виктор – обсуждали возможные изменения в логотипе нашей газеты, и ничего более бурного на ближайшее время не предвиделось. Мнений по поводу обсуждаемого вопроса мы почему-то придерживались совершенно противоположных, дискуссия зашла в тупик, и появлению нового человека все даже обрадовались.
Женщине было около сорока, она была скорее некрасива, но ее большие серые глаза, очень живые и выразительные, горели оптимизмом и невольно вызывали расположение. Чувствовалось, что ни возраст, ни внешность не имеют для этой женщины решающего значения, и радость жизни она черпает в чем-то неизмеримо высшем, имеющем непреходящее значение. Одета она была в черное платье несколько экстравагантного покроя, украшенное недорогой, но оригинальной брошью, несомненно ручной работы. Темные волосы с вкраплениями седины были коротко острижены.
– Это редакция газеты «Свидетель»? – спросила женщина приятным, хорошо поставленным голосом.
Мы ответили утвердительно, и тогда она сказала:
– Моя фамилия Токмакова. Токмакова Любовь Георгиевна. Я – искусствовед. И мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь… гм… по одному деликатному делу.
Мы были рады на время прекратить наши споры, и я представилась посетительнице:
– Ольга Юрьевна Бойкова, главный редактор этой газеты. С удовольствием побеседую с вами, если это вас устроит.
Любовь Георгиевна слегка смутилась и произнесла с неловким смешком:
– Право, не знаю, стоит ли беспокоить сразу главного редактора?..
– Ничего, – ответила я, – у меня нет мании величия, если вы об этом, у нас и редакция-то пять человек. Троих вы видите. Секретарша сегодня отпросилась, курьер в отпуске. Так что можете беспокоить любого из нас. Но если дело, как вы говорите, деликатное, то, наверное, вы предпочли бы разговор с глазу на глаз?
На лице женщины промелькнуло что-то вроде удивления.
– Вы меня не совсем правильно поняли, – поспешно сказала она. – Мне совершенно нечего скрывать. Просто я имела в виду, что во всем следует тщательно разобраться. Как говорится, пусть будет выслушана другая сторона. А вообще мне именно хотелось добиться резонанса. Ведь, надеюсь, для вашей газеты справедливость и нормы человеческого общежития – не пустой звук? – При этих словах она посмотрела на меня с тревогой, словно ожидала услышать прямо противоположный ответ.
– Ну, что вы, как можно? – успокоила я ее. – Конечно, мы не обольщаем себя надеждой, что сможем сделать мир лучше, но, во всяком случае, мы пытаемся этому помочь – в меру своих сил. Иногда нам действительно удается восстановить справедливость, хотя бы в отношении одного человека.
– Это уже немало, – горячо поддержала меня посетительница, и тревога исчезла из ее взгляда. – Вот я и подумала…
– Пройдемте в мой кабинет, – предложила я. – Пожалуй, там все-таки будет удобнее разговаривать.
Усаживаясь в кресло, Любовь Георгиевна с любопытством оглядела мой не слишком большой кабинет, и на лице ее появилось выражение некоторой озабоченности.
– Не совсем уверена, что моя история может претендовать на сенсационность, – извиняющимся тоном сказала она. – Она, скорее, банальна. Возможно, из-за этого она представляется многим слишком незначительной…
– Не переживайте, – мягко перебила я. – Расскажите все по порядку. Мы, конечно, охотимся за сенсациями, но газета состоит не из одних сенсаций. Мы придерживаемся того мнения, что пресса должна не только развлекать и информировать, но и помогать людям… Скажу без ложной скромности, к нам часто обращаются те, кто попал в сложную ситуацию, кто отчаялся найти помощь в другом месте, – в том числе и в правоохранительных органах. Иногда нам удавалось распутывать очень сложные дела. – И я добавила с улыбкой: – Наверное, нам уже можно вешать на дверях табличку «Частное детективное агентство».
– В моем деле нет никакой загадки, – вздохнула Токмакова. – Оно абсолютно ясное. Просто с некоторых пор нас с мужем терроризирует наш сосед по даче… – И она тут же поспешно добавила: – Кстати, не нас одних! Но только мы решились противостоять ему. Остальные не хотят связываться.
– Вот как? – озадаченно спросила я. – И в чем же выражается террор? – Как ни была мне симпатична эта женщина, быть арбитром в соседских дрязгах мне вовсе не улыбалась.
– В собаке! – округляя глаза, ответила Токмакова. – В совершенно жутком, неуправляемом псе, который не дает никому прохода!
– Не совсем представляю, – осторожно заметила я. – Что же, хозяин пса натравливает его на окружающих? Запускает его на вашу территорию? Кстати, что за порода у этой собаки?
