Миссис Эмили Томпсон, шумно вздохнув, аккуратно расправила на столе и без того гладкую скатерть и, часто окуная ручку со слегка заржавевшим пером в старинную чернильницу, стала старательно выводить на листе бумаги:
«Дорогой мистер Стоун! Вы написали мне после столь долгого молчания. Печальное известие – лорд Гроули скончался. Мы уже прочли об этом в «Манчестер-Гардиан», наша семья тяжело переживает утрату…»
Несмотря на внешнюю сдержанность, миссис Томпсон всегда была немного склонной к сентиментальности. Ее глаза, некогда поражавшие своей синевой, а теперь поблекшие, мгновенно наполнялись слезами.
Эмили, промокнув слезу кружевным платком, опять принялась за письмо:
«Мистер Стоун! Знаем мы и о продаже Гроули-холла – продаже по причине того, что денег на содержание такого громадного поместья нет.
В газете также сообщалось, что сам замок, скорее всего, будет снесен, а земля продана за 5 тысяч фунтов какому-то местному богатею…»
Миссис Томпсон, немного подумав, встала из-за стола и, подойдя к этажерке, легко отыскала среди газет, сложенных стопкой, нужный номер.
На первой полосе вечернего выпуска «Манчестер-Гардиан» крупным шрифтом выделялся заголовок:
«Последний из рода Гроули – лорд Джеймс Гроули скончался в полном одиночестве у себя в замке».
С фотографии в траурной рамке смотрел благообразный седой мужчина. Умные глаза, тонкий большой нос с горбинкой, плотно сжатые четко очерченные губы и чуть выдающийся волевой подбородок…
Эмили, будто стесняясь своего порыва, осторожно провела дрожащей рукой по портрету. Она еще долго вглядывалась в фотографию Гроули, а потом ее взор упал на небольшое сообщение на той же странице газеты:
«Аукцион по продаже коллекций картин, фарфора и столового серебра из Гроули-холла состоится 2 апреля в 14 часов…»
Внезапно хлынувшие слезы не дали возможности миссис Томпсон дочитать объявление до конца. Прижимая платок к лицу, Эмили отложила газету и подошла к окну.
Прямо перед нею разворачивалась изумительная по красоте панорама. Слева круто поднималось шоссе, а из окон дома виднелась долина, расположенная у подножия высокой гряды холмов, за которыми тянулась вересковая пустошь.
Это курортное место среди золотого боярышника и пушистой зелени лиственниц, пахнувших лимоном под нежарким апрельским солнцем, очень нравилось Эмили, всей душой любившей романтические уголки.
Сегодня был необычный день. Если бы миссис Томпсон не ушла от своего супруга пять лет назад, забрав с собою дочь и вернув право носить девичью фамилию, то нынче они с мистером Бенсоном праздновали бы день серебряной свадьбы. Кстати, Стивен прислал ей по этому поводу трогательную открытку.
Утренняя почта принесла еще и письмо от Питера Стоуна. Почти двадцать лет Эмили старалась не вспоминать ни о Гроули-холле, ни о его хозяине, ни, тем более, о дворецком. И вот, пожалуйста, эта весточка из прошлого!
И Эмили мгновенно представила себе сэра Питера – дворецкий в ее памяти остался молчаливым, даже излишне суровым человеком, с чуть асимметричным носом и слегка припухлыми губами.
Внимательный взгляд его черных глаз будто и сейчас остановился на Эмили, как и тогда, когда она впервые переступила порог Гроули-холла.
Женщина передернула плечами, как бы стряхивая это наваждение.
И все же тоска, тяжелая тоска охватила все ее существо.
Какой бы полной и значительной жизнь ни была, всегда остается какая-то неудовлетворенность, какая-то подсознательная жадность, ощущение уходящего времени.
Казалось бы все сейчас в жизни миссис Томпсон уже утряслось: она хозяйка своего уютного дома в Торки, в нескольких милях от моря. Пейзажи, которые каждый день открыты ее взору, могут излечить любую душу, зарядить энергией и оптимизмом на долгие годы.
Ну и что, что она разведена с мистером Бенсоном!
Этот поступок Эмили не был для него неожиданностью. Он всегда знал, что их супружеский союз изначально обречен. А миссис Томпсон сохранила до сих пор прекрасные дружеские отношения и со Стивеном и с его матушкой.
И хотя Эмили так больше и не нашла себе спутника жизни, не это обстоятельство сейчас повергло в тоску ее сердце.
Письмо от дворецкого из Гроули-холла – вот истинная причина ее тревоги!
Эмили была уверена, что прошлое давно умерло в ней.
Но при виде первых строк, написанных каллиграфическим почерком Питера Стоуна, что-то в ее душе вздрогнуло. Это письмо воскресило в Эмили уже почти угасшее воспоминание о сладком, диком счастье, оборванном так быстро и неожиданно.
Дорога, петляя среди зелени полей, внезапно выпрямилась и ровной лентой пролегла до самой границы поместья. По правую сторону от нее тянулась ограда из потрескавшегося дуба, древняя, замшелая и такая низкая, что каждый мог видеть растущие за ней колокольчики. Море колокольчиков, бегущих вдаль, к подножию холма, увенчанного красивой усадьбой.
Вечерний свет ровно падал на землю, заставляя пламенеть оконные стекла, придавая лучам райский вид. И везде, где свет падал сквозь деревья на колокольчики, глазу представлялась чарующая возможность полюбоваться как огромным океанским разливом цветочных полей, так и неповторимой красотой каждого отдельного цветка.
