«La Vita Internazionale» и «L’Humanité Nouvelle» прислали мне следующее письмо:
Monsieur,
Dans le but d’être utile au développement des idées humanitaires et da la civilisation «La Vita Internazionale» (Milan) avec l’appui de «L’Humanité Nouvelle» (Paris et Bruxelles), a cru devoir s’intéresser au difficile problème qui dernièrement s’est montré dans toute sa gravité et son importance à cause de la délicate question pour laquelle la France et le monde entier se sont passionnés si vivement: nous voulons parler du problème de la guerre et du militarisme. A cette fin, nous prions tous ceux qui en Europe dans la politique, les sciences, les arts, dans le mouvement ouvrier, parmi les militaires mêmes occupent la place la plus éminente, de contribuer à cette oeuvre hautement civilisatrice en nous envoyant les réponses au questionnaire suivant:
1. — La guerre parmi les nations civilisées est-elle encore voulue par l’histoire, par le droit, par le progrès?
2. — Quels sont les effets intellectuels, moraux, phisiques, économiques, politiques, du militarisme?
3. — Quelles sont les solutions qu’il convient de donner, dans l’interêt de l’avenir de la civilisation mondiale, aux graves problèmes de la guerre et du militarisme?
4. — Quels sont les moyens conduisant le plus rapidement possible à ces solutions?[1]
Не могу скрыть того чувства отвращения, негодования и даже отчаяния, которое вызвало во мне это письмо. Люди нашего христианского мира, просвещенные, разумные, добрые, исповедующие закон любви и братства, считающие убийство ужасным преступлением, неспособные, за самыми редкими исключениями, убить животное, все эти люди вдруг, при известных условиях, когда эти преступления называются войной, не только признают должным и законным разорение, грабеж и убийство людей, но сами содействуют этим грабежам и убийствам, приготовляются к ним, участвуют в них, гордятся ими. При этом повторяется всегда и везде одно и то же явление, а именно то, что огромное большинство людей, все рабочие люди, те самые, которые производят грабежи и убийства и несут всю тяжесть этого дела, не затевают, не приготавливают, не желают этих убийств, а участвуют в них, против своей воли, только потому, что они поставлены в такое положение и так настроены, что им кажется, каждому отдельно, что им будет хуже, если они откажутся от участия в этих грабежах и убийствах и приготовлениях к ним; затевает же, приготавливает эти грабежи и убийства и заставляет рабочий народ совершать их — очень незначительное меньшинство, живущее в роскоши и праздности на труды рабочих. Обман этот происходит уже давно, но в последнее время дерзость обманывающих дошла до последней степени: большая доля произведений труда отбирается у рабочих и употребляется на приготовления к грабежам и убийствам. Во всех конституционных государствах Европы сами рабочие, все без исключения, призываются к участию в этих грабежах и убийствах, умышленно усложняются всё больше и больше международные отношения, долженствующие привести к войне, разграбляются без всякого повода мирные страны, каждый год где-нибудь грабят и убивают и все живут под постоянным страхом всеобщего взаимного грабежа и убийства. Казалось бы, очевидно, что если происходит такое явление, то происходит оно оттого, что большие массы обмануты меньшинством, которому выгоден этот обман, и что потому первое дело тех, которые хотят избавить людей от бедствий этих взаимных грабежей и убийств, должно состоять в том, чтобы разоблачить обман, в котором находятся массы, указать массам, как совершается обман, чем он поддерживается и как освободиться от него. Но просвещенные люди Европы не делают ничего подобного, а под предлогом содействия установлению мира сначала собираются то в одном, то в другом городе Европы и с серьезнейшими лицами садятся за столы и рассуждают о том, каким образом лучше уговорить тех разбойников, которые живут своим разбоем, чтобы они перестали разбойничать и стали бы мирными гражданами, а потом задают глубокомысленные вопросы: первый о том, требует ли (est-elle voulue) войны история, право, прогресс, как будто выдуманные нами фикции могут требовать от нас отступления от основного нравственного закона нашей жизни ; второй вопрос — какие могут быть последствия войны, как будто может быть какое-нибудь сомнение в том, что последствиями войны всегда будут всеобщее бедствие и всеобщее развращение; и, наконец, третий вопрос, как разрешить проблему войны, как будто существует какая-то трудная проблема о том, как освободить обманутых людей от того обмана, который мы ясно видим.
Ведь это ужасно. Мы видим, например, что здоровые, покойные, часто счастливые люди из года в год приезжают в игорные вертепы вроде Монте Карло и оставляют там для выгоды содержателей этих вертепов свое здоровье, спокойствие, честь, часто жизнь. Нам жалко этих людей, мы ясно видим, что обман, которому подвергаются эти люди, состоит в тех соблазнах, которыми заманиваются игроки, в неровности шансов и в увлечении игроков, хотя и знающих, что в общем они всегда будут в проигрыше, все-таки надеющихся быть хоть один раз счастливее других. Всё это совершенно ясно. И вот для того, чтобы избавить людей от этих бедствий, мы вместо того чтобы указать им на соблазны, которым они подвергаются, на то, что они наверно проиграют, на безнравственность игры, основанной на ожидании несчастья других, мы с важными лицами собираемся в заседания и обсуждаем вопросы о том, как бы устроить так, чтобы содержатели игорных домов добровольно закрыли свои учреждения, пишем об этом книги и задаем себе вопросы о том, не требуют ли история, право и прогресс существования игорных домов, какие могут быть последствия от рулетки: экономические, интеллектуальные, нравственные и др.
