«Да здравствует ДМБ-93!»
Наконец-то ушли в прошлое каша «дробь шестнадцать», потные портянки и недовольная репа старшины. Семеро суток в поезде, и вот Никита уже дома…
Только почему-то не очень радостно на душе…
Москва. Незнакомая станция метро. Неизвестный район Черняево. Трамвай с непривычным номером. Зачуханная улочка, дикорастущая зелень и дома — ветхие пятиэтажки.
Где-то в этих «хрущобах» живут родители Никиты. Не думал он, что они обосновались в таком убогом месте…
В прежние времена их семья жила очень неплохо. Отец — видный чиновник в горисполкоме. Курировал распределение автомобилей — в негласном табеле о рангах он котировался достаточно высоко. Но потом его уволили за какие-то упущения. С тех пор он стал все чаще заглядывать на дно бутылки. Можно сказать, горькую запил. Старые друзья мало-помалу стали отворачиваться от него. Зато появились новые — собутыльники.
Но эти ничем не могли помочь, когда его сына выперли из престижнейшего Плехановского института.
Никита заканчивал третий курс, когда черт дернул его заступиться за девчонку. Достал ее один джигит с кафедры. Двойки ей ставил, на экзаменах заваливал — все добивался, чтобы она переспала с ним. И добился-таки. Сдалась Маринка. Отстал он от нее после этого. Все бы ничего, да однажды при всех тварью ее обозвал. Не выдержал Никита, поднялся с места, подошел к преподавателю да как вломит ему. Глубокий нокаут. Перелом челюсти в двух местах.
Деканат взбесился. Против Никиты уголовное дело хотели возбуждать. Да не вышло. Маринка сказала, что заявление в милицию подаст, развратника-преподавателя в изнасиловании обвинит. Испугалось руководство института или нет, но до суда дело не дошло. Зато Никиту отчислили.
И тут же рука из военкомата до него дотянулась. Хвать его за шкирку и на сборный пункт. Думал Никита, что его в спортроту какую-нибудь зачислят — как-никак чемпион Москвы по боксу в полутяжелом весе. Или переводчиком куда-нибудь определят — он хорошо владел английским.
Но попал он служить в Забайкалье, где никакой спортротой и не пахло. А вот пороху нюхнуть пришлось. Все два года грохоты выстрелов и пороховые газы как десерт после завтрака. В хозобслугу стрелкового полигона мотострелковой дивизии он попал. Сначала просто работы всякие выполнял, стендами управлял. А потом и сам нет-нет да постреливать стал. И пристрастился к этому делу. Пистолет, автомат, гранатомет — подствольный и противотанковый. Особенно полюбил он пистолет. Руку набил о-го-го как. К концу службы слава о нем гремела на всю дивизию. Его специально приглашали к учебным стендам, чтобы он показывал молодым офицерам, как нужно стрелять…
Но в отпуск домой почему-то ни разу не отпустили.
И о делах родителей он знал исключительно из писем. А приходили они от них все реже и реже…
Знал он, что в прошлом году все сбережения родителей сожрала павловская реформа. Они остались ни с чем. Но выход был. Они обменяли свою хорошую квартиру на худшую с доплатой. Глупо, конечно, поступили, но у Никиты совета никто не спрашивал…
Никита сошел с трамвая. Спросил у прохожего, как найти дом с таким-то номером. Ему показали на перекресток со светофором. Пройти через него, свернуть направо, немного пройти — и ты дома.
Он мог бы перейти через дорогу в неустановленном месте — так было короче. Но Никита направился к пешеходному переходу. Загорелся зеленый свет, и он спокойно сделал шаг вперед. И тут откуда-то появилась машина.
Новенькая иномарка черного цвета неслась на него на полной скорости. Видно, красный цвет светофора действовал на водителя, как красная тряпка на быка. Если бы «БМВ» не затормозил, Никите пришлось бы худо.
Под визг тормозов он успел отскочить назад. Резко замедляя ход, машина прошла мимо него. И остановилась.
— Придурки! — в сердцах бросил Никита. И сделал жест, неподобающий сержанту доблестной Российской армии.
Из «БМВ» вывалились два крепыша с бритыми затылками. Оба рослые, крепко сколоченные. Рожи страшные, злые. В глазах пугающая пустота.
— Э-э, ты чо, хмырь, офигел, в натуре? — зарычал первый.
— А ты что, дальтоник? — укоризненно посмотрел на него Никита. — Почему на красный прешь?
— Ты, вояка хренов, не воняй, понял? — выпятил Нижнюю челюсть второй крепыш. — А то ведь, в натуре, по асфальту размажу.
— А ты что, художник-натуралист?
— Ты мне еще поговори, каз-зел…
— Козел — это твоя фамилия, не моя.
Никита не собирался сносить оскорбления. Он не напрягался, не становился в стойку, не делал свирепую физиономию. По своей комплекции он немногим уступал первому крепышу, но тот не счел его серьезным соперником. И лениво так бросил в него свой пудовый кулак. За что и поплатился.
Никита пригнулся, пропустил кулак над головой. Мощное движение бедром снизу вверх, еще более мощный бросок руки, и его кулак полетел в цель. Удар снизу вверх — его «коронка». Клацнули челюсти, крепыш очумело завращал глазами и подался назад. Из его пасти реактивной струёй плеснула кровь. Возможно, он откусил себе язык. Сам виноват…
Второй крепыш схлопотал сногсшибательный апперкот еще до того, как успел что-то сообразить. Он плюхнулся на задницу и с воем обхватил голову руками. Как и его напарник, подняться он не пытался.
