Спустя много лет после событий, с которых начинается эта книга, представители авиационной компании, расследовавшие вместе с полицией штата причины катастрофы, осматривали вещи, незадолго перед тем разлетевшиеся по склону горы, и нашли старый любительский снимок в сумочке Марго. Эта ярко-красная сумочка, как и небольшой чемодан и прочие чудом уцелевшие дорогие безделушки – они, очевидно, выпали из самолета ещё до взрыва, – поражали своей безмятежной жизнестойкостью, присущей предметам, сохранившимся после катастрофы. Сумочка Марго стоимостью в девяносто пять долларов лежала на столе экспертизы, безмолвно свидетельствуя о том, что вещи долговечнее людей, то есть о самой древней истине в короткой истории человечества.
Само собой, дамская сумочка ценою в девяносто пять долларов в любые времена неизбежно попадает под рубрику предметов роскоши. Катастрофа произошла в 1929 году, в самую веселую, золотую пору процветания. Но даже и тогда красная сумочка казалась вещью необычной, могла принадлежать только очень богатой даме, и трудно было установить какую-либо связь между её покойной владелицей и девушкой на любительском снимке, сделанном пять лет назад. В списке пассажиров Марго, разумеется, числилась под фамилией мужа, и эта фамилия сразу же объясняла, почему Марго могла покупать такие дорогие сумочки, но никому и в голову не пришло, что существует некая связь между женщиной, носившей эту фамилию, и выцветшей надписью «МЭЛЛОРИ» на вывеске гаража, под которой на снимке стояла юная троица.
«Братья Мэллори. Гараж», – гласила Вывеска над двустворчатой дверью старого сарая, а у порога между двумя юношами стояла молодая девушка с веселым и лукавым лицом. Все трое слегка щурились от солнца и улыбались. Фамильное сходство, вплоть до застенчивых улыбок, сразу бросалось в глаза, как на портретах юных Медичи, ещё не достигших вершины своего могущества. Молодые люди, вернее долговязые мальчики, высились рядом с Марго, оба в рубашках с открытым воротом, которые в наш век заменяют латы эпохи Возрождения. Кен скорчил величественно-надменную гримасу, а младший брат, самый высокий из всех, стоявший слева от Марго, неуклюже засунул руки в карманы; его глубоко сидящие глаза смотрят прямо в объектив с умной настороженностью, но улыбка у него грустная и милая, какая бывает у некрасивых юношей.
Марго взяла братьев под руки, словно понуждая их идти вперёд; казалось, она остановилась на минуту, чтобы сняться, но, как только щелкнет затвор, тут же повлечет их дальше даже не оглянувшись на оставленный позади гараж. Она стремилась к цели, находившейся где-то далеко за горизонтом, – там начиналась золотая страна, в существование которой верило её жаждущее сердце. Кен, сделав гримасу, всё же выставил ногу вперёд, словно решив идти за сестрой, куда бы она ни повела, но Дэви, самый высокий из них, упрямо стоял на месте. Казалось даже, будто он отстал от них, на самом же деле он был чуть впереди.
В атмосфере внезапной смерти веселая отвага этой маленькой дешевой фотографии вызывала щемящее чувство. На ней были запечатлены три юных существа, полные надежд, молодого задора и высоких стремлений, а также всё их скромное достояние – кроме самого главного. Тут был гараж, дававший им средства к существованию, одежда, которую они носили, ибо, кроме того, что было на них, они почти ничего не имели, и тут же виднелась передняя часть старенького двухместного «доджа» с вымпелом инженерного факультета на ветровом стекле.
Самого главного их достояния, которое не было запечатлено на фотографии, не видел ещё никто, – оно пока что представляло собой лишь идею, созревшую в головах братьев: несколько чертежей да расчетов в записной книжке. Идея эта, однако, послужила для Марго мостом, по которому она меньше чем за пять лет пришла от жалкого гаража в среднезападном городишке к обладанию девяностопятидолларовой сумочкой и фамилией, знакомой всем, кто хоть иногда заглядывал в финансовую хронику, а потом – к бессмысленной смерти при аварии пассажирского самолета-люкс.
Если бы люди, расследовавшие катастрофу, каким-нибудь образом узнали о существовании этой идеи, то в те дни, в 1929 году, они всё равно ничего не смогли бы уразуметь, хотя двадцать лет спустя и для них и для всей страны плоды этой идеи стали делом настолько привычным и обыденным, хотя и непостижимым, что они с трудом припоминали время, когда ничего подобного ещё не существовало.
Вместе с губной помадой, пудреницей, носовым платком, дамским портсигаром и пачкой банкнот на сумму в сто пятьдесят долларов – на дорожные расходы – непонятная старая фотография переходила из рук в руки, пока не дошла до регистратора страховой компании. Он занес её в список и хотел было бросить на кучку вещей, но вдруг остановился, неизвестно почему обеспокоенный напряженной пытливостью взгляда Дэви, самого младшего и самого высокого из этой троицы. Но кто-то подтолкнул регистратора локтем, и маленький квадратик глянцевитой бумаги полетел на стол. Вещи сложили в большой пакет, надписали имя и фамилию погибшей пассажирки и запечатали, чтобы отослать мужу и братьям, которые ждали Марго, не зная, что её уже нет в живых. Они ждали её, чтобы вместе отпраздновать свершение самой заветной её мечты.
