Брат и сестра

Сын школьной уборщицы Петя Симонов торопил весну. Он прокопал в снегу глубокую канаву вокруг волейбольной площадки, и когда вдоль тротуаров побежали мутные ручьи, Петя каждый день сгонял метлой под откос талую воду. Вот почему площадка просохла раньше, чем весь остальной школьный участок.

Волновался не один Петя Симонов. Множество глаз зорко поглядывало в этот угол двора, едва первые пятнышки земли зачернели из-под снега. Волейбольная площадка дразнила всех школьников.

Петя учился в девятом классе «А», в той самой школе, где работала его мать. Опередить Петю было невозможно — он жил рядом с площадкой, в одноэтажном домике, поставленном здесь для преподавателей. Одну из комнат в этом узеньком и очень длинном строении, с отдельным входом со двора для каждого жильца, директор школы отдал родителям Пети; к ней примыкала кухонька; вместе с холодными сенями все это составляло совершенно отдельную квартиру. Отец Пети тоже работал при школе, он был конюхом: в его ведении находился слепой, но вполне еще крепкий и выносливый тяжеловоз рыжей масти по кличке Бурка.

И вот наступил-таки день, когда можно было натягивать на воле сетку, подбирать команды и начинать наконец боевые схватки. Мяч давно уже был надут, и пятерка ребят из девятого класса «А», самых страстных любителей спорта, весь день провела в напряжении — ждала окончания занятий.

Вот уже и шестой урок. Едва он закончился, не только привычный сигнал школьного звонка сорвал всех с места, — нет, сегодня, казалось, само солнце апрельское ударило высоко в небе в огромный голубой колокол — позвало ребят из-под крыши на вольный простор. Петя Симонов, Димочка Кутырин, Виктор Терпачев, Ярослав Хромов, обгоняя друг друга, понеслись к выходу — надо было во что бы то ни стало захватить для класса площадку.

День был удивительно теплый и яркий. Когда Зоя вышла под открытое небо и солнце осветило ее и согрело, у нее вдруг возникло такое чувство, словно все, что она видела перед собою, было только сегодня придумано и только сегодня начинало существовать, и все было одинаково значительно и прекрасно: и длинные, гибкие ветви голых берез на участке санатория имени Воровского, прямо против школы, и школьная железная ограда, и розовый сверток в руках какого-то гражданина, спешившего к трамвайной остановке, и одинокое белое облако, словно специально пригнанное ветром к школе, чтобы передать привет с далекого юга, и необыкновенно ярко освещенная асфальтовая дорожка, ведущая к воротам, и тень от молодой липки, и младенческие язычки травы, только что начавшей пробиваться из отогретой солнцем земли.

Не только весна взбудоражила Зою — сегодня у нее опять была большая удача. Преподавательница литературы, Вера Сергеевна Новодворцева, прочла вслух для всего класса домашнее сочинение Зои «В чем заключается величие личности Чернышевского?».

Как тут не радоваться? Зоя тоже вдруг рванулась и побежала вместе со всеми к спортивной площадке, хотя времени у нее оставалось очень мало: надо было успеть приготовить обед прежде, чем мать возвратится с работы.

Зоя бежала, откинув назад голову, и коротко остриженные волосы то открывали ее высокий лоб, то закрывали его, как бы порывисто дышали в лад с быстрым движением девушки. Она не забыла о том, что надо будет ей сделать сегодня дома: нарезать для борща капусту и провернуть через мясорубку говядину, а до этого забежать в булочную купить хлеба, — нет, она никогда ничего не забывала, но сейчас мысли о хозяйстве лишь заставили ее бежать быстрее: при желании можно все успеть сделать.

Пока в обычных спорах определяли состав команд, Шура Космодемьянский, брат Зои, высокий и широкоплечий юноша, в узеньком коричневом пиджачке, из которого он давно уже вырос, подошел к натянутой сетке и начал примеряться к ее высоте, вытянув вверх руку с очень крупной, словно у взрослого мужчины, широкой ладонью.

— Так не пойдет, — сказал он. — Низко. Терпачев, давай перевязывать.

— Ничего подобного — хорошо! — крикнул Димочка Кутырин, круглый отличник, всеми уважаемый в классе за острый ум и самостоятельный характер, но самый низкорослый из ребят. Родители до сих пор не покупали ему длинных брюк, не хотели расстаться со своим отношением к нему как к маленькому. Его никто в классе иначе не называл, как Димочка.

Вот он разбежался по площадке, в коротеньких велюровых бриджах, в курточке с белым отложным воротничком, и прыгнул изо всех сил, но до верхнего края сетки не достал. Ребята рассмеялись. Тут же поднялся спор: некоторые требовали, чтобы сетка оставалась так, как висит, но самые высокие в классе, все почти одинакового роста, — Петя Симонов, Шура Космодемьянский, Ярослав Хромов и Виктор Терпачев — настаивали на том, что сетку необходимо поднять.

— Мы будем играть или мы не будем играть?! — сказала Люся Уткина и добавила с обычной своей высокомерной манерой, четко выговаривая каждое слово, как на уроке: — Подумаешь, какая неразрешимая задача — правильно натянуть сетку!

Это была общепризнанная лучшая ученица класса, единственная дочь директора крупного военного завода, отличавшаяся тем, что у нее чаще, чем у других девочек в классе, появлялось новое платье; она же первая из всех девочек, еще в седьмом классе, надела открытые туфли на высоком каблуке.