– Вот мое предложение, Делюкка, твое дело – принять его или отказаться. Думаю, мне не стоит говорить тебе, что, если ты откажешься, бренд «О'Коннор» от этого не пострадает.
Заслышав нотку высокомерия в голосе собеседника, Джанкарло Делюкка стиснул челюсти. Намек ирландца был вполне ясен: товары Делюкка могут пылиться на полках европейских магазинов целую вечность.
Джанни раздраженно взглянул на Лиама О'Коннора, расположившегося в кожаном кресле спиной к окну, из которого открывался вид на финансовый район Дублина.
– А что ваша дочь думает об этом браке по расчету?
Серые глаза О'Коннора сузились, складки вокруг рта обозначились четче.
– Килин верна семейному бизнесу.
– Так верна, что согласна на брак с нелюбимым мужчиной? – с недоверием спросил Джанни.
Внезапно ощутив волнение, Джанни отошел к одному из огромных окон офиса и сунул руки в карманы, чтобы не поддаваться вредной привычке теребить волосы. Брак. Это слово вызывало в нем одни только плохие воспоминания. Насколько он мог судить, брак приносил лишь несчастья, и он поклялся, что ноги его у алтаря не будет. Неприятная правда заключалась в том, что ему нужна была эта сделка с популярным брендом «О’Коннор фудс», чтобы претендовать на прибыльный американский мировой рынок.
Успех поможет забыть горькие воспоминания о детстве и взрослой жизни, он вернет доброе имя Делюкка, сделает его неприкасаемым, так что со временем никто и не вспомнит, что его отец когда-то был мафиози.
Его размышления прервал голос О’Коннора:
– Килин – красивая и образованная, она будет тебе верной помощницей на пути к финансовым вершинам.
Джанни скривился при мысли о такой семейной идиллии, но тут же постарался взять себя в руки. Он не хотел, чтобы О’Коннор увидел отвращение на его лице.
– Думаете, я не могу найти жену самостоятельно? Я о браке пока даже не думал!
Лиам О’Коннор сухо рассмеялся:
– Делюкка, я не сомневаюсь, что ты мог бы щелкнуть пальцами, и какая-нибудь женщина тут же бросилась бы к тебе на шею. Твоя репутация…
Джанни резко развернулся, что заставило ирландца замолчать на полуслове. Усилием воли он сдержался, хотя внутри бушевала ярость:
– Будьте очень осторожны, О’Коннор!
Лиам встал из-за стола и подошел к нему. Он был высок и внушителен; его смело можно было назвать красивым человеком, чего только стоила его буйная грива серебристых волос. Старый альфа-самец, вступающий в борьбу против молодого, пусть Джанни и был выше и гораздо привлекательнее. Джанни знал природу альфа-самцов – он брал пример с отца.
О’Коннор заговорил без обиняков:
– Ни одна другая компания не сможет дать тебе того, что могу я – мгновенную респектабельность. Если мы объединимся, тебе станут доверять, твои товары за какие-то месяцы разойдутся по магазинам всего мира. И мне не нужно говорить тебе, что люди, с которыми ты будешь иметь дело, с гораздо большей вероятностью инвестируют свои средства в дело семейного человека.
Невысказанные слова набатом звучали в голове Джанни: «С твоими связями с преступным миром и репутацией бабника даже не мечтай о мировом рынке!» Черт бы его побрал. О’Коннор попал в точку. Неужели Джанни настолько отчаялся, что готов согласиться на ненавистный союз? Ради сделки, одобрения общества и успеха!
«Но ведь это дело всей жизни», – ответил внутренний голос.
– Может, вы и правы, но не забывайте, что и ваш собственный бизнес выиграет от слияния со знаменитой итальянской компанией.
О’Коннор склонил голову. Он, очевидно, не хотел признавать, что его мотивы были не совсем альтруистическими.
– И почему вам так нужна эта сделка, раз вы включили в нее брак своей дочери? – резко спросил Джанни.
О’Коннор поспешил скрыть отразившееся на его лице раздражение.
– Она – мой единственный ребенок, моя наследница. Я старомоден, Делюкка. Хочу, чтобы ее будущее было обеспечено, и благодаря вашим с ней детям моя фамилия не сотрется с лица земли.
Джанни подозрительно прищурился, но потом что-то привлекло его внимание, и он посмотрел через плечо О’Коннора на стену, где висела рамка с фотографиями. Он подошел ближе. Там были фотографии О’Коннора с различными знаменитостями, в том числе двумя американскими президентами, и портрет его жены – привлекательной женщины со светло-каштановыми волосами и зелеными глазами.
Чуть ниже висел снимок девушки, которая сидела верхом на лошади и смеялась, откинув голову назад. Она была прекрасна: бледная кожа с румянцем на щеках, веснушки, стройные плечи, пышная грудь, тонкая талия. Ее миндалевидные зеленые глаза были светлее, чем у матери. Кроме того, она притягивала взгляд ярко-рыжими волосами, небрежно стянутыми на затылке.
Джанни проникся фотографией рыжеволосой красавицы, пусть она даже отдаленно не напоминала тот тип, который ему нравился.
Он услышал самодовольный голос О’Коннора:
– Это моя дочь, Килин. Так что ты решил?
Джанни не стал отвечать, ведь от него это и не требовалось – они оба знали его решение.
