— Милый-милый-милый мой, — пропела Таппенс, взмахивая густо намазанной маслом оладьей.
Томми удивленно смотрел на нее, и наконец по его лицу расползлась широкая ухмылка.
— Нам приходится быть крайне осторожными, крайне, — пробормотал он.
— Точно, — восхищенно подтвердила Таппенс. — Ты угадал. Я знаменитый доктор Форчун, а ты — инспектор Белл.[1]
— С чего это тебе вдруг вздумалось заделаться Реджи Форчуном?
— Честно говоря, только потому, что вдруг захотелось оладий.
— Ну, это только одна и очень приятная половина дела, — заметил Томми. Есть и вторая, и она заключается в том, что тебе придется постоянно разглядывать чудовищно изуродованные лица и ужасно мертвые тела.
Вместо ответа Таппенс протянула ему почтовый конверт. Брови Томми поползли вверх.
— Рэндольф Уилмот? Это же американский посол! Что ему надо?
— А вот это, Томми, мы узнаем завтра в одиннадцать утра.
Точно в назначенное время господин Рэндольф Уилмот, посол Соединенных Штатов Америки при дворе ее величества королевы Великобритании, был препровожден в офис мистера Бланта. Откашлявшись, посол принялся неспешно, со свойственной ему обстоятельностью излагать дело.
— Я пришел к вам, мистер Блант… Кстати, надеюсь, я говорю лично с мистером Блантом, не так ли?
— Разумеется, — успокоил его Томми. — Теодор Блант, глава этой фирмы.
— С главами ведомств я и предпочитаю общаться, — обронил сэр Уилмот. — Это во всех отношениях результативнее. Как я собирался вам сказать, мистер Блант, вся эта история порядком меня утомила. Я решительно не вижу причин беспокоить по этому поводу Скотленд-Ярд, поскольку не обеднел ни на пенни и, в конце концов, возможно, что все это только ошибка. Но, тем не менее, я совершенно не понимаю, как это могло случиться. Смею заверить, ничего криминального здесь нет и быть не может, и все, чего я хочу, это только прояснить ситуацию. Неспособность постичь суть данного явления не дает мне покоя.
— Понятно, — зачем-то кивнул головой Томми. Мистер Уилмот продолжил. Поскольку он явно никуда не спешил и был склонен к излишней детализации, Томми пришлось вмешаться.
— Понятно, — поспешил повторить он. — Дело обстоит следующим образом… Неделю назад вы прибыли в Англию лайнером «Номадик». Каким-то образом ваш багаж оказался перепутан с багажом еще одного джентльмена, мистера Ролфа Уэстерхэма, чьи инициалы совпадают с вашими. Таким образом, вы взяли чемодан мистера Уэстерхэма, а он взял ваш. Означенный джентльмен первым обнаружил недоразумение, отослал ваш чемодан в посольство и забрал оттуда свой. Я все правильно излагаю?
— Суть явления передана вами совершенно верно. Учитывая, что чемоданы, видимо, были совершенно идентичны, да еще с одинаковыми инициалами «Р. У.», нетрудно предположить, что ошибка была если не неизбежна, то, во всяком случае, вероятна. Я сам не подозревал о случившемся до тех пор, пока мой слуга не проинформировал меня о недоразумении и о том, что мистер Уэстерхэм сенатор и человек, которым я бесконечно восхищаюсь — присылал за своим чемоданом и вернул мой.
— В таком случае, я не совсем понимаю…
— Сейчас поймете. Это только половина истории. Вышло так, что вчера я столкнулся с сенатором Уэстерхэмом и в разговоре шутливо упомянул о нелепом недоразумении. К моему великому удивлению, оказалось, что сенатор и представления не имеет, о чем идет речь, а когда я рассказал ему все в подробностях, напрочь отказался признать свое участие в этом происшествии. Он не брал мой чемодан вместо своего, сходя с корабля. Собственно, такого чемодана в его багаже вообще не было.
— Поразительно!
— Именно поразительно, мистер Блант. Необъяснимо! Здесь нет ни смысла, ни умысла. Если кому-то захотелось украсть мой чемодан, то прекрасно можно было обойтись без всех этих околичностей с обменом. И потом, он же не был украден мне его вернули! С другой стороны, если его взяли по ошибке, зачем же прикрываться именем сенатора Уэстерхэма? Фантастическая история, и, просто любопытства ради, я намерен прояснить ситуацию до конца. Надеюсь, случай не слишком для вас тривиален?
— Отнюдь. Весьма интригующая небольшая проблема, способная, как вы верно заметили, разрешиться множеством простейших способов, каждый из которых, однако, перед ней пасует, — выдал Томми на одном дыхании. — Первым делом следует, разумеется, определить мотив для подмены, если таковая все же имела место. Вы говорите, что, когда чемодан вернулся к вам, содержимое было в сохранности?
— Слуга говорит, что да. А кому же и знать, как не ему.
— А могу я спросить, что там было?
— В основном обувь.
— Обувь, — разочарованно повторил Томми.
— Да, — подтвердил посол, — обувь. Странно, не правда ли?
— Заранее прошу извинить меня за подобный вопрос, — начал Томми, — но, быть может, под стелькой или в каблуках ваших ботинок вы хранили секретные документы или нечто подобное?
Вопрос, казалось, сильно позабавил посла.
— Искренне надеюсь, что до этого секретная дипломатия еще не дошла, улыбнулся он.
— Только в детективах, — улыбнулся в ответ Томми. Улыбка вышла какая-то виноватая. — Понимаете, нужно же как-то объяснить случившееся. А кто приходил за чемоданом в посольство? Я имею в виду — за другим чемоданом?
