Миссис Томас Бирсфорд привстала с дивана и уныло выглянула в окно. Открывшаяся глазу перспектива ограничилась невзрачным серым домом через дорогу. Миссис Бирсфорд вздохнула, потом зевнула.
— Хоть бы случилось что…
Ее муж неодобрительно поднял глаза.
— Полегче, Таппенс. Эта твоя тяга к острым ощущениям до добра не доведет.
Таппенс вздохнула и мечтательно прикрыла глаза.
— И вот Томми с Таппенс поженились, — продекламировала она, — и с той поры жили счастливо. И через шесть лет они живут все так же счастливо. Просто невероятно, до чего все в жизни не похоже на то, что, по-твоему, должно быть.
— Очень глубокое замечание, Таппенс. Глубокое, но не оригинальное. Выдающиеся поэты и совсем уж выдающиеся богословы уже успели это сказать, и, уж извини, сказать лучше.
— Шесть лет назад, — продолжила Таппенс, — я готова была поклясться, что, будь у меня достаточно денег, чтобы одеваться, и такой муж, как ты, жизнь превратится в нескончаемо-чудесную песню, как уверял один из поэтов, о которых тебе, похоже, так много известно.
— И что же тебе приелось? — холодно осведомился Томми. — Я или деньги?
— «Приелось» не совсем то слово, — мягко пояснила Таппенс. — Просто я к этому привыкла, вот и все. Ну, вот так же никогда не задумываешься, насколько это здорово — дышать, пока не схватишь насморк.
— Думаешь, мне стоит меньше уделять тебе внимания? — поинтересовался Томми. — Ну, пригласить в реnторан другую женщину… Что-нибудь в таком духе.
— Бесполезно, — покачала головой Таппенс. — Ты только встретишь меня там с другим мужчиной. Причем я-то буду абсолютно уверена, что тебе плевать на эту девицу, а вот ты до конца дней своих будешь сомневаться, а не значил ли для меня тот мужчина чего-то большего. Женщины настолько тоньше.
— Зато мужчины скромнее, — пробормотал Томми. — Но что это с тобой, Таппенс? Что не дает тебе покоя?
— Не знаю. Просто хочется, чтобы что-то случилось. Что-нибудь захватывающее. Неужели тебя самого не тянет вновь поохотиться на немецких шпионов? Ты только вспомни те безумные рисковые деньки, что мы пережили. Конечно, ты и сейчас вроде как на секретной службе, но это же одни бумажки.
— Похоже, ты просто мечтаешь, чтобы меня, нарядив большевиком-самогонщиком, заслали в кромешную Россию или еще что похуже.
— Нет, это не совсем то, — задумчиво отозвалась Таппенс. — Меня бы с тобой не пустили, а жажда деятельности обуревает именно меня. Жажда деятельности! Вот что мучает меня целыми днями.
— Займись хозяйством, — предложил Томми, широким взмахом руки обводя фронт работ.
— Я занимаюсь, — оскорбилась Таппенс. — Каждый день. По двадцать минут после завтрака. Или у тебя какие-то претензии?
— Как хозяйка ты такое совершенство, что даже противно.
— Спасибо на добром слове! — фыркнула Таппенс.
— У тебя, конечно, есть твоя работа, — продолжила она, — но, послушай, разве в глубине души у тебя никогда не возникает желание встряхнуться? Ну, неужели никогда не хочется, чтобы что-то случилось?
— Нет, — отрезал Томми, — не возникает. То есть мало ли чего нам хочется, но вот чтобы что-то случилось… Это может оказаться не так уж приятно.
— Какие же вы мужчины благоразумные, — вздохнула Таппенс. — У вас что, вообще отсутствует эта первобытная потребность в романтике и приключениях?
— Где это ты такого начиталась, Таппенс? — удивился Томми.
— Только представь, как было бы здорово, — настаивала его жена, — если бы сейчас раздался неистовый стук в дверь, мы бы открыли, и к нам, шатаясь, ввалился бы мертвец.
— Если это будет мертвец, вряд ли у него получится еще и шататься, критически заметил Томми.
— Ну, ты понимаешь, о чем я, — отмахнулась Таппенс. — Они всегда вваливаются, шатаясь, и падают замертво у твоих ног, успев, конечно, выдохнуть несколько загадочных слов. «Пятнистый леопард» или что-нибудь в таком духе.
— Рекомендую перечитать Шопенгауэра[1] или Канта,[2] — сострадательно посоветовал Томми.
— Это больше подойдет тебе, — возразила Таппенс. — Ты становишься жирным и самодовольным.
— Вовсе нет! — вскинулся Томми. — И, если на то пошло, гимнастику для похудения делаешь как раз ты.
— Ее все делают, — заметила Таппенс. — Про «жиреешь» я образно выразилась. Ты становишься преуспевающим, откормленным и самодовольным.
— Не понимаю, что на тебя нашло.
— Дух приключений, — буркнула Таппенс. — Все лучше, чем мечты о любви. Хотя они меня посещают тоже. Изредка. Воображаю, как встречу мужчину действительно красивого мужчину…
— Но ты же встретила меня, — удивился Томми. — Тебе что, мало?
— Загорелого, стройного красавца, ужасно сильного. Из тех, что могут оседлать кого угодно и ловко накидывают лассо на диких мустангов…
— Добавь еще ковбойскую шляпу и кожаные штаны, — ядовито вставил Томми.
— Да, и прямо из прерий, — продолжила Таппенс. — И чтобы он безумно в меня влюбился. Я бы, конечно, его отвергла, осталась верной своим супружеским клятвам, но сердце мое было бы разбито навеки.
— Ну, — злобно заявил Томми, — а я частенько мечтаю встретить настоящую красавицу. С такими золотистыми волосами, и которая бы без памяти в меня влюбилась. Только вот сомневаюсь, чтобы я ее отверг… Честно говоря, я совершенно уверен, что не поступил бы так с бедняжкой.
