Смерть серебряных дел мастера
Грэм Макнилл
Переводчик: Йорик
Я знаю, что умираю. Но не знаю почему. Моя глотка раздавлена, и слабых вдохов не хватит для мозга надолго. Он не убил меня сразу, хотя легко мог. Помню, он смотрел, как я бился на полу мастерской и задыхался словно выброшенная на берег рыба. Смотрел, словно его завораживал переход от жизни к смерти. Но я крепче, чем кажусь, и не умру быстро.
Возможно, этого он и хотел.
Он не остался, чтобы наблюдать за моей смертью, словно его не интересовало точное время, лишь то, что это продлится долго. Я думаю, что он использовал ровно столько усилий, чтобы раздавить мне горло, сколько было нужно для медленной смерти. Если бы я не умирал, то почти восхитился бы необходимым вниманием к деталям и контролем над силой.
Он хотел, чтобы я умер медленно, но не удосужился посмотреть на исход.
Какой разум может так мыслить?
Мне, как и всем нам, некому молиться. Император показал глупость поклонения незримым божествам, чьё существование — ложь. Все храмы и святилища были разрушены, даже последняя церковь за серебряным мостом. В небесах нет сверхъестественных существ, способных услышать мои предсмертные мысли, но как бы сейчас мне хотелось, чтобы это было не так.
Любое свидетельство моей смерти — лучше, чем ничего. Иначе это будет просто статистикой, докладом одного из гардемаринов грозного корабля. Мои последние слова и мысли будут важныЮ лишь если кто-то их услышит или поймёт. Вы вряд ли забудете умирающего перед вами человека.
Я даже хотел бы, чтобы убийца остался до конца. По крайней мере, мне было бы на что смотреть, кроме почерневшего потолка мастерской. Люмосферы горят ровно, хотя мне кажется, что они гаснут.
Или гасну я?
Я бы хотел, чтобы он остался посмотреть на мою смерть.
Он был настолько больше и сильнее. Конечно, благодаря улучшениям, но даже без них я бы вряд ли был для него соперником. Я никогда не был вспыльчивым и не стремился к физическому и воинскому совершенству. С самых ранних пор я был мыслителем, копавшимся в рабочих деталях, и обладал изощрённым разумом, работающим как часы. Отец хотел направить меня в ученики к Механикум Марса, но дед не желал и слушать об этом. Жрецы красной планеты были врагами Терры два поколения назад, и мой дедушка, гравёр с тонкими длинными пальцами, который делал невероятные браслеты, резьбу и шейные украшения в стиле Штамповки Аскалона, затаил обиду с тех беспокойных времён.
Производство оружия и боевых машин для Империума Человечества стало бы пустой тратой времени для человека с моими способностями. Мой дедушка был творцом в истинном смысле этого слова, достойным своего имени ремесленником, и очевидный в его работах редкий талант проскользнул прямо ко мне мимо отца. Не сказать, чтобы отец когда-либо мне завидовал. Наоборот, он радовался моим успехам и с гордостью демонстрировал мои работы даже в начале, когда мои брошки, серьги и сверкающие воротники ещё были неумелыми копиями. Я трудился многие годы, постигал ремесло и развивал талант, пока не стало ясно, что мои способности превосходят даже дедовы. Кристаллизация суставов превратила его руки в крюки, и все мы оплакивали день, когда дедушка в последний раз повесил на стену свои плоскогубцы и гравировальную доску.
Работу всегда было легко найти, даже когда последние спазмы войны всё ещё сотрясали далёкие уголки Терры. Этнархов и деспотов свергали одного за другим, но даже во времена раздора всегда находилась жена генерала, желающая модное ожерелье, тетрарх, которому понадобилась более впечатляющая рукоять меча, или бюрократ, стремящийся впечатлить своих коллег филигранным пером.
Конец войн был близок, на Терре восстановилась стабильность, и по всему земному шару потекли сверкающие золотые реки денег. А с ними и желание потратить обильные суммы во славу Единства, в память о павших или чтобы увековечить будущее. Я был занят как никогда, и частые заказы вознесли мои творческие способности к новым чудесным высотам.
Я помню особенную работу, которую проделал для лорда-генерала анатолийского фронта. Его солдатам повезло сражаться вместе с астартес из X Легиона перед их отправлением навстречу славе крестового похода. Мятежная ветвь кланов Тераватт стремилась сохранить контроль над уральскими кузницами, не желая отдавать их Железным Рукам, и сражалась с их смертными представителями.
Последовало скорое возмездие, и комплекс кузниц пал через месяц тяжёлых боёв, в которых анатолийским бригадам больше всего досталось от странного и смертоносного оружия слепых воинов клана. Но, как сказал мне лорд-генерал, примарха X легиона так впечатлила отвага солдат, что он сорвал железную перчатку с одного из знамён легиона и даровал нойону, командующему бригадой, первой прорвавшейся через врата во внутренние топки.
Не стоить и говорить, что этому командиру не пришло в голову сохранить подарок, и он покорно передал его своему начальнику, а тот своему, пока перчатка не попала в руки лорда-генерала. Который обратился ко мне и поручил сделать для дара достойный реликвиарий — хотя он и смеялся над старым словом.
