Помню, как лицо выступает из мрака комнаты и приглушенный свет торшера кажется бледным пятном. Склонившись, Андрей рассматривает лежащий на коленях рисунок, проводя пальцем по четким, твердым линиям, наслаждаясь гармонией цвета и формы.
— Иди сюда!
Мои руки в муке — пытаюсь соорудить что-то съедобное на кухне. Я нахожусь там последние два часа и считаю ее весьма скучным местом. Я — обычная женщина, которой не очень повезло с мужем. Впрочем, я никому (даже себе) об этом не говорю… Меня зовут Татьяна Каюнова (по мужу), и, хоть я ношу его фамилию, отличаюсь весьма критическим взглядом на собственную семейную жизнь.
— Посмотри на этот рисунок.
Я отряхиваю руки и спрашиваю:
— Твой? (Хотя сама прекрасно вижу — для него рисунок слишком хорош. Но я не могу так не спросить).
— Разумеется, нет! Нравится?
— Не знаю… Какая-то чушь… Кто автор?
— Рисунок мальчика из моего класса.
— И сколько лет мальчику? Тридцать?
— Девять. Ему действительно девять лет. Зовут Дима Морозов. Ребенок из неблагополучной семьи. Отца нет, мать — вечно пьяная шлюха, из самых дешевых. Скорей всего ребенок вырастет — и тоже станет таким, как они. Он потрясающе талантлив. Если б ему повезло родиться в богатой семье, из него бы сделали вундеркинда. Возили по заграницам, увешивали бы призами конкурсов… А так… Так он шляется по подворотням, сигареты переводит пачками и первый раз покурить траву попробовал лет в шесть. Смешно, да? Того, чем одарен этот мальчик в девятилетнем возрасте, многие не могут добиться даже к сорока годам. Но для всех это очередной злобный зверек, выросший на помойке и скалящий острые зубы. Да он и ведет себя так, иногда и со мной. Я, пожалуй, все-таки единственный человек, которому он доверяет.
— И что ты собираешься делать?
— Знаешь, я его очень люблю. Для начала — выставлю рисунки в галерее. Мне плевать на коммерцию. У него должно быть будущее. А дальше — увидим. Надеюсь, я не дам ему пропасть.
— Этот рисунок возьмешь?
— Я его уже взял. Остальные — на таком же уровне. Нет, ты только посмотри на эту линию…
Помню, как из темноты выступало лицо, в приглушенном свете торшера казавшееся совсем бледным. Голова болела ужасно, и я встала с кровати, чтобы принять таблетку, а потом вновь свернулась клубочком на простынях, еще хранящих тепло моего тела. Накрылась одеялом до подбородка, и внезапно мне захотелось стать как можно меньше, превратиться в ребенка, за которого отвечают другие, чтобы полностью избавиться от чего-то очень страшного, черной тенью нависающего надо мной. Захотелось лежать так — в спокойствии, тепле и уюте — всю жизнь, в этой полутемной комнате, и не подниматься больше, не становиться собой, не слышать, не видеть, не чувствовать. На душе было так гадко, что еще немного — и я заскулила бы как потерявшийся щенок, который ищет, но не может найти бросивших его хозяев.
Телефонный звонок прорезал окружавшую меня тишину.
— Привет. Ну, мадам, я вас вчера видел. Обалдеть можно — ты была похожа на чудо природы. Естественно, без супруга. И почему твоему мужу так повезло?
— Не болтай чушь!
Это был Димка с моего четвертого телеканала.
— Я тебя разбудил?
— Нет.
— Поздравляю — после передачи Филипп рвет и мечет!
— Передай, что ему вредно смотреть телевизор!
— Он тебя ревнует — во-первых.
— Дима, ты глуп.
— А во-вторых, он желает видеть тебя в пятичасовом выпуске.
— Зачем?
— Для тебя кое-что есть. Новость, которая поставит на уши город. Особенно если в эфир провещаешь ее ты.
— Что именно?
— Все со временем узнаешь.
— Из какой области?
— Из криминальной.
— Терпеть не могу детективы.
— Это не детектив, а сенсация. Очень, очень интересненько. Так что передать Филиппу?
— Я приеду.
— Ну тогда пока.
— Ну давай.
Когда в комнату ворвался Димка, поток раскаленного июльского воздуха ударил меня по ногам.
— Ага, пришла, прекрасно, так, значит, постараюсь кратко ввести тебя в курс дела. Смотри.
С размаху Димка бросил на стоящий передо мной столик несколько цветных фотографий. Я взяла их в руки и разложила на столе. В первую минуту не могла понять, что на них изображено, потом приступ тошноты тисками сжал горло. Фотографии были цветными. Столько крови я не видела никогда… Мне стало казаться, что кровь была там повсюду — на стенах, на потолке, на решетке крошечного окна (которое было прилеплено почти под потолком), не говоря уже о том, что творилось на полу… Сплошной кровяной поток! Одна из фотографий изображала обезображенный череп, на других — то, что осталось от туловища. Я бросила фотографии изображением вниз, потом схватилась одной рукой за горло, другой за рот.
— Девятилетний мальчик Дима Морозов. Его нашли 26 июля днем, то есть вчера. Еще до начала вашей презентации. По заключению экспертизы, он был убит 26-го утром. Когда его нашли, тело (вернее, то, что осталось) было еще теплым. Он был в подвале дома по улице Красногвардейской. Один из жильцов вышел погулять с собакой во двор. Собака начала вести себя странно. Дверь в подвал была приоткрыта, он спустился вниз и увидел все это… Вызвал милицию. Милиция считает, что это сделал маньяк, и вид у них жутко довольный, потому что они уже знают, чья это работа. Но молчат, так как главный подозреваемый еще не арестован. Они даже не говорят, кто предполагаемый убийца, не называют никаких имен. Сказали только, что это маньяк, и ничего больше. Представляешь, ребенка изнасиловали, а потом так зверски убили… все тело изуродовали… Орудия убийства не найдены. Предполагают, что это были строительные клещи и топор. Ты бы видела… Впрочем, избавлю от жутких подробностей. Их сообщать ни к чему. кстати, опознал ребенка твой муж.
