Белый посох

Белый посох

Тамара Величковская (1908–1990), — Поэт, прозаик, журналист, танцовщица, «певица первой волны» русской эмиграции. Писала стихи и прозу. После Второй мировой войны поселилась в Париже. Стихи Величковская писала с детства, однако начала печататься в возрасте около сорока лет. Ее стихи входили в антологии «На Западе», «Муза Диаспоры», сборники «Эстафета», «Содружество». Выступала с чтением своих стихов на вечерах Объединения молодых поэтов (1947–1948), Международного кружка друзей искусства (1954), Союза русских писателей и журналистов в Париже (с 1955). Выпустила в Париже сборники стихов «Белый посох» (1952) и «Цветок и камень» (1981). Автор очерков по истории Парижа, о Леонардо да Винчи, Микеланджело, Д.С. Мережковском и др. Публиковалась в журналах «Новоселье», «Возрождение», «Новый журнал», «Современник», газете «Русская мысль» и др.

У нее собирался литературный кружок, который посещали Н. Ровская, А. Величковский, С. Рафальский, К. Померанцев. В. Доброхотов. Приходили и более известные поэты — Г. Иванов, И. Одоевцева. С. Маковский.

Данное электронное издание полностью воспроизводит первый сборник стихотворений Тамары Величковской «Белый посох» (1952). В него вошли также избранные стихотворения и проза разных лет. В рецензии на этот сборник известный поэт и критик Русского Зарубежья — Юрий Иваск, в частности, отмечал: «<>Многое всё-таки очень напоминает разных поэтов «парижской школы». Но есть и свое.<> Книга Величковской наименована по одному из лучших стихотворений сборника «Белый посох». <> Здесь символика (слепой во мраке, но ему помогает «белое»). И эта символика — не навязчивая, не вещая, а обращенная к уму сердца. Тоже — точность, скупость, но больше мелодизма.»

Жанр: Поэзия
Серии: -
Всего страниц: 13
ISBN: -
Год издания: 1952
Формат: Полный

Белый посох читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

ТАМАРА ВЕЛИЧКОВСКАЯ. БЕЛЫЙ ПОСОХ (Париж: Рифма,1952)

СВЕТЛЯК («Как хорошо издалека…»)

Как хорошо издалека
Горит светляк у темной речки,
Но не смотри на светляка
При свете лампы или свечки.
Горевший лунным огоньком,
Манивший тайною зеленой,
Он станет серым червяком,
Чужим сияньем ослепленный.
Ты отнеси его во тьму,
Где ночь синей и травы гуще,
И дай зажечься самому
Сиянием, ему присущим.

«В лесу мороз. А если я щекою…»

В лесу мороз. А если я щекою
Прижмусь к тебе, замерзшая кора,
В дремотной глуби зимнего покоя,
Ты, может быть, подумаешь: «пора,
Пришла весна…» Потом задремлешь снова
И будешь спать, как должно в феврале,
Но, может быть, средь холода лесного
Ты сон увидишь о моем тепле.

«Становятся листья тише…»

Становятся листья тише,
В саду ни души, ни звука.
Желудь порой на крышу
Падает с легким стуком.
Стукнет, а сердце екнет, —
Кажется стук уколом,
Так безнадежно мокнет
Астра на стебле голом.
Так безнадежно никнет
Розовым цветом в слякоть,
И не умеет крикнуть,
И не умеет плакать.

Закат («Каждый вечер над полем покатым…»)

Каждый вечер над полем покатым
Догорает закат для меня,
И, по-новому, с каждым закатом
Завершается таинство дня.
Заплетаются розовой сеткой
Облака, облака, облака.
И чернеют на розовом — ветки
Одинокого в поле дубка.
И ничто мне молчать не мешает,
Даже песня ничья не слышна.
Вырастает большая, большая
От земли до небес — тишина.
Хорошо, что нельзя прислониться
Ни к какому родному плечу.
Что не надо восторгом делиться,
Что делиться ни с кем не хочу, —
Что над склоном, пожаром объятым.
Небосвод безмятежно глубок,
Что стоит между мной и закатом
Только тот одинокий дубок.

«Растут два тополя. Они…»

Сергею Маковскому

Растут два тополя. Они
Живут, как добрые соседи.
Проходят ветреные дни
В неумолкаемой беседе…
Идут минуты, дни, года:
С годами все труднее гнуться.
Растут деревья. Никогда
Они друг друга не коснутся.
Но там, в подземной глубине,
Где не тревожат дровосеки, —
В глубокой тайне, в тишине.
Их корни сплетены навеки.

Белый посох («Вдоль площадей многоголосых…»)

Вдоль площадей многоголосых,
Почти захлестнутый толпой,
Проходит медленно святой,
На белый опираясь посох.
Он окружен глухой стеной
Своих пожизненных потемок,
И этот город слишком громок
Для стука палки костяной.
Но шум смолкает за спиною,
Слепой проходит, огражден
Той путеводной белизною,
Которую не видит он.

«Полдень был неумолимо светел…»

Е.О. Морайтини

Полдень был неумолимо светел,
Многолик и шумен был вокзал.
Но меня одну никто не встретил,
Ласкового слова не сказал.
Это мне не показалось странным,
Я велела сердцу — не жалей!
И пошла я дальше с чемоданом,
Как-то сразу ставшим тяжелей.

«Желтизна ковыля…»

Желтизна ковыля
И сырая земля,
И поля, и поля
На закате
И походка легка,
И сошлись облака,
Словно два голубка
На закате.
Только ветер зовет,
Только ввысь и вперед,
Только руки — как лед
На закате.

«Цветок на окошке пленный…»

Цветок на окошке пленный
Сегодня ожил немного,
К живому теплу вселенной
Он ищет в окне дорогу.
Торчали зимой, хирея,
Три ветки сухих, колючих,
Но солнце сегодня греет,
И с неба уходят тучи.
И вот, стеклом отделенный
От воздуха, солнца, неба,
Он тянет росток зеленый,
Как будто руку за хлебом.

«Гибнут от жаркого лета…»

В.В. Доброхотову

Гибнут от жаркого лета,
Гибнут от лютой зимы.
Слепнут от яркого света,
Слепнут от длительной тьмы.
Трудно дышать в подземельи,
Трудно дышать на горах.
Мучит безлюдие в келье,
Мучит толпа в городах.
Сердце, чего же ты просишь,
Что тебе петь не дает?
Ты ни глубин не выносишь,
Ни окаянных высот.

«Сорвавшийся ветер орешник качает…»

Сорвавшийся ветер орешник качает,
И в лентах шуршит тростника.
Ореховый лист налету замечает
В воде своего двойника.
К воздушному свету, рожденный в глубинах
Восходит навстречу двойник,
И вот он движеньем почти голубиным
К слетевшему другу приник.

«От твоих ли слов хороших…»

От твоих ли слов хороших,
От улыбки ли твоей,
Словно мостик переброшен
Над провалом темных дней.
Словно люди стали лучше
И прекраснее земля,
Словно пал весенний лучик
На иззябшие поля.
И надежда, как подснежник,
Зимний сон переборов,
Доверяет венчик нежный
Воле мартовских ветров.

«Долго, долго жила затворницей…»

Долго, долго жила затворницей
В отреченьи, в оковах сна…
Но весна постучала в горницу,
Отворила, — и впрямь весна…
И гляжу: расцветает, молится,
Зажигает свечи каштан.
А в лучах, в цветах за околицей
Голубой мелькает кафтан.
Вижу — светел мой плат узорчатый
И горит сарафан мой сборчатый,
И цветенье и смех везде,
А вверху, на соседнем жолобе
Умиленно воркуют голуби
О несвитом еще гнезде…

«Пастух оперся на сосновый посох…»

Пастух оперся на сосновый посох
И смотрит, как проходят поезда.
Вокруг на зеленеющих откосах
Раскинулись привольные стада,
Но не волнует шумное стремленье
Стальных колес и дымовых колец
Ни пастуха невозмутимой лени,
Ни кротости его овец.

СОН («Снова шепчет за окошком ель…»)

К.Д. Померанцеву

Снова шепчет за окошком ель,
Лает пес и ссорятся гусята, —
— Я была за тридевять земель,
Я гостила в царстве тридесятом.
Я ручных ласкала лебедей,
Белым птицам белый хлеб давала,
Узнавала близких мне людей
Тех, которых прежде не видала.
Я узнала белоснежный дом,
Три луны над куполом сияло.
А потом… но не было потом,
Потому что времени не стало.
Белый бык стремился отворить

Еще от автора Тамара Антоновна Величковская
Цветок и камень

Тамара Величковская (1908–1990), — Поэт, прозаик, журналист, танцовщица, «певица первой волны» русской эмиграции. Писала стихи и прозу. После Второй мировой войны поселилась в Париже. Стихи Величковская писала с детства, однако начала печататься в возрасте около сорока лет. Ее стихи входили в антологии «На Западе», «Муза Диаспоры», сборники «Эстафета», «Содружество». Выступала с чтением своих стихов на вечерах Объединения молодых поэтов (1947–1948), Международного кружка друзей искусства (1954), Союза русских писателей и журналистов в Париже (с 1955)


Рекомендуем почитать
Поход на край галактики

Планета Тритон. Покушение на сенатора Карла Дюпье встряхивает весь мир, пошатнув хрупкое равновесие на политической арене. Мечты перспективного сенатора рушатся, друзья превращаются во врагов, а союзники разрывают давние соглашения. Но никто не ищет виновников ужасающего нападения, всех больше интересует другое. Местонахождение Великого Х'Ангела. Повелитель ангелов исчез многие тысячелетия назад, но теперь появился новый повод начать его поиски. Армия людей, Орден ангелов, могучий боевой флот - все они бросаются на край галактики, ведомые лишь одной мечтой.


Большая книга ужасов — 34

«Месть древнего бога»Археологическая экспедиция, в которой участвовал Боря, нашла древний храм! Все работали не покладая рук, таскали тяжелую землю с раскопа и любовались результатами – постепенно расчищалась каменная кладка… Но никто не подозревал, что на этом месте в незапамятные времена язычники совершали свои кровавые культы! А археологи, найдя и очистив капище, открыли доступ к нему тем, кто и сейчас готов приносить жертвы темным богам…«Смертельно опасные желания»Илона вернулась из лагеря жутко напуганной, с багровой полосой на шее, словно ее кто-то пытался душить.


Профессор А. Донда

Для чтения данного произведения нужна особая подготовка: подвяжите чем-нибудь живот, чтобы не лопнул от смеха, укрепите изолентой нижнюю челюсть, чтобы не свело от хохота, ибо читать без оного данное произведение невозможно. Максимальная плотность «болтов» и шуток на каждой странице, что доставляет несравненное удовольствие. Даже биография профессора Донды, история его рождения заставляет рыдать в истерике, не говоря о его деяниях. Пересказывать что-либо о профессоре не имеет смысла, ибо лучшего самого Лема это никто не сделает.© ozor.


Корабль, который искал

Мужественная семилетняя девочка, Тия Кейд, дочь знаменитых космических археологов, заразившись инопланетным вирусом, тяжело заболевает. Единственный способ спасти этого талантливого и не по годам развитого человечка — поместить в капсулу, чтобы затем сделать «мозгом» космического корабля. Однако никто не хочет брать на себя ответственность — обычно капсульниками становятся только дети младенческого возраста и нет гарантий, что Тие удастся адаптироваться в этом новом качестве. Но сила воли, энергия мечты и добрые друзья, которые в нее верят, позволяют Тие начать новую, полную опасных приключений и ярких эмоций жизнь и найти сокровища, которые не снились никаким археологам.