Григорий Георгиевич Белых
Белогвардеец
Кончилось голодное лето девятнадцатого года. Моросил, не переставая, нудный дождичек, с шуршаньем, струйками сбегая со стен домов. В темных переулках посвистывал ледяной ветер.
Жались в очередях мокрые и прозябшие петербургские жители. Шепотком рассказывали:
— Двигается сам генерал Юденич, а с ним офицерские полки. Командуют офицерскими полками латышские полковники; френчи на них англичанами пошиты, а пулеметы и танки французы прислали, чтобы доконать большевиков…
— Где ж тут устоять?
— Юденич-то, говорят, булки с аэропланов кидает. Как увидят наши аэроплан Юденича, бегут за ним, дерутся из-за булок…
Это был тяжелый год для Шкиды. Не было дров, не было одежды, обуви. Ничего не было. Хлеба выдавали по четвертке на день — осьмушку утром, осьмушку вечером. Кормили мороженой картошкой с тюленьим жиром.
В Губоно поговаривали: надо расформировать детдом. Викниксор каждый день ездил туда, ругался, просил, требовал. Викниксор хотел сохранить школу.
В эти дни не брали в Шкиду новых воспитанников. Но однажды на шкидском дворе появилась маленькая, худенькая женщина в потертом плюшевом жакете, а за нею, понурив голову, плелся мальчишка в дырявых валенках и в зеленом солдатском ватнике. Маленькая женщина пришла в канцелярию и спросила заведующего. Когда Викниксор покашливая вышел ей навстречу, женщина торопливо вытолкнула вперед упиравшегося мальчишку и плаксиво запричитала:
— Ради бога!.. Господин заведующий, примите сына… С голоду умираем…
— Нет! — сурово отрезал Викниксор, — не могу… Женщина тихо охнула, отшатнулась, минуту стояла неподвижно и вдруг повалилась на колени, припав головой к ногам Викниксора. Викниксор испуганно кряхнул, быстро отдернул ногу.
— Что за безобразие!.. Гражданка!.. — начал было он, пятясь, но видя, что женщина подползает к нему, поспешно сказал:
— Хорошо, хорошо! Сейчас же встаньте… Мальчик остается, я поговорю…
Женщина сразу перестала плакать. Поднялась с колен, высморкалась и заговорила:
— Дай вам Бог счастья…
Но Викниксор не дал ей продолжать.
— Дежурный, ключ! — сердито крикнул он на кухню. — Открой двери.
Кончилась перемена. В четвертом отделении все уже были на местах. В ожидании урока занимались своим делом. Джапаридзе вычерчивал на большом листе новую схему изобретенного им вечного двигателя. Горбушка и Мамочка решали задачи. Купец продавал Воробью дырявый валенок с оторванным голенищем.
— Купи!.. — рычал он, хватая за горло Воробья. — Ну-у?
— Куда же мне его?
— А мне куда?
Бобер, стуча кулаками по парте, распевал куплеты:
Нету хлеба, нету масла,
Электричество погасло.
Дайте свету!
У доски, задумавшись, стоял Янкель. Потом спросил:
— Какой у нас сейчас урок?
— История. Сашкец! — ответили ему.
Тогда Янкель крупно написал на доске: «Страсть не люблю уроков истории».
За дверью раздались знакомые быстрые шаги Сашкеца. Все мигом заняли свои места. Вошел преподаватель, а за ним мальчишка в зеленом ватнике, с узенькой, похожей на крысиную, мордочкой.
— Сядь сюда, — сказал Сашкец новенькому, указывая на пустующую последнюю парту. Новенький сел. Сашкец быстро прошел к столу, бросил книги, поправил пенсне и поздоровался с классом. Потом мельком оглядел комнату, заметил на доске надпись Янкеля, стер и сел за стол.
— Приступим, товарищи, к уроку, — сказал он.
В классе сразу стало тихо. Исчезли с парт посторонние книги, Джапаридзе запрятал свои чертежи, Янкель состроил умное лицо и, закатив глаза, замер, делая вид, что внимательно слушает. Но потом и вправду заслушался. Рассказывал Сашкец интересно, весело. Сорок минут прошли незаметно. Даже вздрогнули все, когда грянул звонок.
— Надеюсь, товарищи, вы хорошо запомнили? — сказал Сашкец, протирая пенсне. — На следующем уроке буду спрашивать. Постарайтесь отвечать бодро, как и подобает шкидцам…
Ребята засмеялись.
— Держите карман шире, — хмыкнул Купец.
— Кауфман! — грозно сказал Сашкец. — Что такое? Почему я должен держать карман шире?
— Потому что не ответят.
— А почему не ответят?
— Хлебентуса маловато! — крикнул Японец с Камчатки. — Супешник дерьмовый. Жрать хотца!..
— С осьмушки котелок не варит, — хмыкнул Купец.
— Товарищи! — Сашкец развел руками. — Как вам не стыдно! Правительство заботится о вас, оно отдает вам последнее: сапоги, дрова, хлеб.
— Которого нет! — крикнул Мамочка.
Снова ребята засмеялись. Каждый день ругались ребята с воспитателем, не потому, что были очень голодны, а просто желая подразнить его.
Беззлобно ругались, по-дружески. Но сегодня спор окончился неожиданно мрачно. С задней скамьи, заглушая смех и разговор, вдруг прозвучал незнакомый голос:
— Жиды виноваты! Оттого голод!
Тон был злой, не похожий на общий. Все с удивлением взглянули в ту сторону, откуда был голос, и увидели новенького. Новенький, уткнувшись в засаленный ворот ватника, исподлобья озирался по сторонам. Некоторое время ребята молча разглядывали его, потом Янкель удивленно протянул:
— Вот так отмочил!
— Ай да парень! — усмехнулся Купец и дернул его за рукав. — Это кто же «жиды»? А?
— Все, — ответил новенький.
— И Ленин жид? — подмигивая крикнул Мамочка.
— И Ленин, — мрачно сказал новенький. Весь класс дружно захохотал.
![Морковка Семнадцатая [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/b5/b587cac644fc6b2e00e8ceafff2aa9c1b050297f.jpg)
