Саннеке ван Хассел
Белое Перо
Рассказ
Когда я просыпаюсь, чертовы черные дрозды опять тут как тут. Они мне загадили весь балкон. Их двое, но обычно показывается только самец, а самка сидит у соседей. Я называю ее Белое Перо, из-за светлого пятнышка на крыле. Я целыми днями сижу у окна, а она почти никогда не садится на балконную решетку. Я одеваюсь и завариваю чай. «Пиквик», приятного темного цвета. «Даниэл, не надо так долго держать пакетик в чашке». Когда Нэл со мной, я стараюсь об этом не забывать. Больше часа я сижу за завтраком. План путешествия лежит передо мной в пластиковой папке. Дамбулла, Конец Света, Коломбо. Сегодня в полседьмого она улетела из аэропорта Схипхол. Я не открываю папку. Четыре страницы — это бесконечность. Достаю из серванта свой блокнот. Я хотел бы ей написать, но фразы не ложатся на бумагу. «Одно дело, когда хочешь что-то сделать, и другое — когда можешь», — говорит она.
После бриджа меня подвозят до дома. Герани выглядят великолепно. Вот об этом я рассказал бы Нэл по телефону. Моя дочь, в Принсенбеке, слишком занята, к ней я с такими разговорами не пристаю. Она сейчас в другой фазе. Зимой я ставлю пеларгонии, это их латинское название, на чердак, чтобы они отдохнули. Они у меня уже пятнадцать лет держатся. В апреле я меняю им землю и ставлю их в кашпо на улице. Каждый день я выщипываю увядшие цветки. А больше им, гераням, почти ничего и не нужно.
Сегодня ровно два года, пять месяцев и двадцать восемь дней, как мы знакомы с Нэл. Люди такие даты не празднуют, но я отмечаю каждый день нашего знакомства. Если верить плану путешествия, у нее сегодня свободный день в Негомбо. «Отдых на просторном пляже. Остаток дня вы можете провести, загорая и купаясь в море». Что она забыла на просторном пляже? С ее-то старой кожей. Хотя она до сих пор очень красивая, я не об этом. Еще в Негомбо есть рыбный рынок. Лучше бы она пошла туда и поела жареной рыбы. Когда она приходит ко мне по субботам, я всегда покупаю пикшу, жаренную в панировке. Не надо мечтать, будто она сейчас думает о тебе. На улицу, старый хрен. В магазин за продуктами. В «Бас» купить шаров-жевачек, она их потом внучкам отвезет.
По воскресеньям Нэл составляет план на следующую неделю. Звонить ей можно только вечером после восьми, когда он будет готов. По понедельникам у нее вечером хор, по вторникам она сидит с дочками своего сына. Среда — первый возможный день для нас вдвоем, если у какой-нибудь ее подруги не случается дня рождения или кто-нибудь вдруг не умер. В четверг тоже можно, но раз в месяц в четверг вечером ей надо идти в читальный клуб. По пятницам она утром работает волонтером в приюте, а после обеда у нее урок фортепиано. Если остаются силы, она садится в автобус. Остановка совсем рядом с моим домом. Если она не приехала между пятью минутами и четвертью пятого, то ясно, что уже и не приедет.
Сегодня ночью мне приснилась большая скала с головой льва. Я иду по узкой тропинке и оказываюсь прямо под его каменным ухом. Вдруг зверь разевает пасть. В пасти у него сидят туристы с рюкзаками и в голубых хлопковых штанах.
За завтраком я опять пугаюсь: два птичьих глаза глядят с верхушки дерева. Фотография львиной скалы напечатана внизу первой страницы в плане путешествия. Вчера Нэл на нее поднималась. Если справилась, потому что написано «подъем по крутой лестнице». Сам-то я еще бегаю как молодой. Я свои ноги берегу, но она, с ее-то бедром. Я знаю, она будет карабкаться вверх, пока не начнет скрежетать зубами от боли.
Наконец она позвонила. Пора бы уж.
— Раньше было никак, — сказала она.
— Ну, девочка моя, — все, что я мог сказать. Ни слова о черных дроздах, о бридже, о том, что держится теплая погода.
— Даниэл, я коротко, не успеешь оглянуться, мы уже встретимся.
— Пока, девочка моя милая.
Я стою с телефоном в руке. Кому нужны нытики? Я кладу трубку на рычаг и сажусь за стол. Мокрое пятно на обоях в столовой похоже на очертания острова Шри-Ланка.
Приезжала моя дочка из Принсенбека. Времени у нее было немного. Детскую коляску она припарковала на балконе. Я видел, как ручонки то и дело тянутся к цветам. Радости я от этого не испытываю. В этом возрасте они еще не узнают людей. Дочка привезла суп из пакетика. Она говорит, что так свежее. Сама она уже успела пообедать. После супа мы пили кофе и смотрели новости. Я закрыл глаза, но не спал. Я видел растопыренные зеленые пальцы пальм и лицо Нэл. Самое странное, что ее лица я как следует и не видел. Я открыл глаза и посмотрел на фотографию на буфете, где мы всей тургруппой стоим перед клумбой с тюльпанами. Красные тюльпаны с белой каймой, новый сорт, называется Кун-фу. Фотограф решил пошутить. Может, старички встанут в стойку кун-фу? Никто не засмеялся. В тот день была плохая погода. Нэл на фотографии — это плащ и красная непромокаемая шапка, лица почти не видно.
Я на фотографии стою немножко сбоку, как будто хочу сказать: «Скоро и моя очередь наступит». После смерти жены я не такой уж энтузиаст.
— Боже мой, похоже, вы здесь один, — сказала она. Она тогда в первый раз пошла вместе с группой.
— Да, верно.
— Вы же знакомы с теми людьми, идите, поболтайте с ними.
