Многие считали Сергея Ильича Кузеванова человеком туповатым. А люди, не чуждые искусству, ходившие на выставки, время от времени открывавшиеся в городе, сидевшие в «Фейсбуке» и смотревшие по Интернету авторское кино и прочая, прочая, и вовсе говорили, что он дурак. Разумеется, не в лицо ему говорили, а между собой, когда развешивали тонконосые свои лица над вечерними столами, уставленными чашками с бледным чаем и вазончиками с вареньем из даров огородов и леса. Но ни туповатым, ни тем более дураком Кузеванов не был: мыла не ел, дорогу из дома на службу и со службы домой или ещё откуда-нибудь всегда умел находить. Даже если был крепко навеселе. А всякие там фейсбуки и интернеты Сергею Ильичу Кузеванову, заведовавшему жилищно-коммунальным хозяйством в городе, были и не нужны – когда требовалось отправить электронное письмо, он звал системного администратора и тот всё делал.
Для себя и своего семейства Кузеванов построил добротный, можно даже сказать, великолепный двухэтажный особняк с гаражом и обширным подвалом. Впрочем, всё его семейство давно уже состояло из одной только супруги – румяной и толстомясой особы. А дочь его, такая же румяная и толстомясая, только моложе и размерами поменьше, жила отдельно – с мужем и двумя добротнотелыми отпрысками.
Кузеванов с родственной нежностью относился к своей супруге, с душевной – к дочери, а в отпрысках её и вовсе души не чаял. Одаривал их подарками, а когда выпадал случай, вёл нравоучительные беседы и всегда смотрел на деток ласково. Для них в дальнем конце подвала своего дома, под самой лестницей, куда можно было добраться с большим трудом, он закопал контейнер с двумя мерными золотыми слитками 999-й пробы и весом килограмм каждый. А среди старых шин в гараже завёл особую, куда помещал надежно упакованные пачки с долларами и евро. Кузеванов надеялся, что если явятся когда в его дом воры или следователи, то не стукнет им в ум искать ценности в старой шине. А коли и найдут купюры, то уж золото – дудки!
Да, вовсе не дураком был Сергей Ильич Кузеванов, а очень даже умным и полезным для своего семейства человеком. И ошибались те, кто считал его ненасытным хапугой-коррупционером, плюнувшим ради личной выгоды на людей. Конечно же, не ради денег старался Кузеванов, а, как многие люди пенсионерского возраста, ради интонации близких. Ведь если нет у человека на склоне его дней ничего за душой – ни денег, ни недвижимости, – то какой интонации он может ждать от близких? «На тебе твой суп!» – грубым голосом скажет ему супруга. А то, пожалуй, и вовсе ничего не скажет, а только тягостно промолчит, метнув миску с варевом под нос бедолаге. И тогда такая тишина в доме настанет, какая бывает, когда проехавший по захолустной городской окраине поезд надолго опрокинет протяжным своим гудком все мелкие живые звуки.
Да, вот как умеет молчать супруга неимущего человека. Впрочем, что молчать… Она и супу, пожалуй, ему никакого не подаст.
А если есть у человека много чего хорошего, тогда все вокруг, а особенно, конечно, родственники, уши ему ласкают нежными гармоничными звуками, полными сладкого, как мед диких пчёл, смысла. И хорошо тогда человеку становится, радостно, светло, душевно. Вот и старается ради этой интонации пожилой человек нажиться – как только возможно.
Однако ж недолго довелось Кузеванову мирно наслаждаться плодами дел своих и ласковыми голосами: «Серёженька, я тебе супчик грибной приготовила, как раз такой, как ты любишь, со сметанкою», «папа, мы тебе из Испании свитер привезли», «дедушка, а купишь мне плейстейшн»?
Произошло то, чего никто от Кузеванова не ожидал. И сам он – тем более. Вероятно, всё-таки не так уж далеки были от истины тонконосые люди, утверждавшие, что Сергей Ильич сильно поражён в умственных способностях. А иначе не завёл бы он интрижку с бухгалтершей витаминной фабрики Жанной Лоскутовой, а потом не влюбился бы в неё по уши. Хоть и окостенели уже у него уши от возраста и были тверды, как грузди в холодном осеннем лесу.
А воспламенила любовь Кузеванова так. Однажды поехал он инспектировать, как лопнувшую теплотрассу ремонтируют. Вышел из машины, стал указания рабочим подавать. Тут к нему жильцы окрестных домов притекли с разными с претензиями. В основном, конечно, старухи притекли, но оказалась тогда среди них и Жанна Лоскутова, посланная хворой своей матерью «плюнуть в морду этому вору». Стоя среди своих соседей, Жанна не торопилась, а по правде сказать, и вовсе не собиралась исполнять волю своей матери – только внимательно смотрела на пожилого коррупционера и всё думала: вот умеют же люди в жизни устраиваться. Кузеванов этот внимательный взор молодой женщины приметил и истолковал по-своему.
О Жанне Лоскутовой следует сказать, что было ей чуть за тридцать и что она, как и большинство жителей этого городка, размеров была средних, ближе к мелким. Как утверждал местный чудак Василий, промышлявший тем, что сидел на главной городской площади и сочинял по заказу стихи к юбилеям и праздникам, люди здесь и не могли иметь большие размеры.
– Ведь люди как рыбы, – охотно изъяснял Василий всем желающим свою точку зрения. – Где река большая, там и рыбы большие, а где маленькая, там и рыбы маленькие. Вон в океане какие киты водятся, а в маленькой речушке – плотва с ладошку. Так и среди людей: город большой – и люди большие. А у нас городок м-а-а-аленький, и люди ему соответственные.
