Голос. Хотя почти с полной уверенностью можно утверждать, что все люди рано или поздно должны покинуть земную юдоль — по крайней мере до сих пор, как известно, еще никому не удалось избежать сей участи, — стоит человеку умереть, как это событие становится поводом ко всеобщему удивлению, всем оно кажется невероятным, ну, просто-таки невозможным. Вот послушайте.
С разных сторон на сцену выходят Луиджи и Маркантонио.
Луиджи. Бедняга Пьеро умер.
Маркантонио. Да что ты?! Не может быть!
Луиджи. Увы.
Маркантонио. Невероятно!
Луиджи. Уверяю тебя, я сам не могу смириться с этой мыслью.
Продолжают разговаривать, понизив голос.
Голос. Каждый человек, рассуждая о смерти другого, в глубине души уверен, что к нему лично это никакого отношения не имеет.
Луиджи. Он покинул нас навсегда!
Голос. Ну и Луиджи! Сам-то, небось, воображает, будто он, бедняжка, покинутый, бессмертен.
Маркантонио. Мы навеки сохраним светлую память о нем.
Голос. Посмотрите-ка на него: до того стар и немощен, что едва на ногах держится, и туда же — «навеки»!
Маркантонио и Луиджи уходят.
Голос(продолжая). В доме умершего все, как правило, ходят с удивленными лицами, словно произошло нечто из ряда вон выходящее, нечто такое, чего еще никогда не бывало с самого сотворения мира.
Открывается занавес.
Гостиная в доме Пьеро. Тереза, Маркантонио, Ионе, Луиджи, Клелия. Анджелика — все поражены, растерянны.
Голос. Фразы, которые произносятся в подобных случаях, мы, при всей своей снисходительности, не можем не назвать бессмысленными.
Тереза. Скажите мне, что это неправда!
Голос. Обычно все почему-то уверены, что кто-нибудь из родственников усопшего обязательно должен либо умереть от горя, либо покончить жизнь самоубийством.
Клелия(обращаясь к остальным и указывая на Маркантонио). Не спускайте с него глаз: в таком состоянии он способен совершить непоправимую глупость. Посмотрите, нет ли у него оружия.
Голос. Скажите пожалуйста! Оружие! Да он всегда его боялся как черт ладана.
Клелия. Меня пугает его лицо. Какой тупой взгляд.
Голос. Можно подумать, что он когда-нибудь был иным!
Клелия. По-моему, он ничего не понимает.
Голос. Что верно, то верно, хотя это обстоятельство никакого отношения к нашему печальному событию не имеет.
Клелия. Меня это положительно беспокоит. Он способен выброситься из окна.
Голос. Да он и на подоконник не способен вскарабкаться.
Клелия. Он готов биться головой об стену, смотрите за ним, он же может…
Голос. Стену проломить.
Клелия(Маркантонио). Ты только не наделай глупостей!
Маркантонио. Пока не собираюсь.
Голос. Как ни велико ваше сочувствие, давайте посмотрим, что бы произошло, если бы оставшиеся в живых действительно умирали с горя.
Тереза. Я не могу этого перенести. (Падает замертво.)
Ионе. Мы тоже.
Все падают. В том числе и Анджелика.
Луиджи(приподнимаясь, Анджелике.) А ты здесь при чем? Ты же прислуга.
Анджелика. Я тоже хочу умереть. (Снова падает.)
Голос. Вы скажете, что это уж слишком: в подобном случае смерть каждого из них повлекла бы за собой гибель новой группы людей, и мы глазом не успеем моргнуть, как всему миру придет конец. Ну, тогда давайте предположим, что эта участь уготована лишь самому узкому кругу людей, которые больше всех любили покойного: пусть даже только одному человеку. Итак, после смерти Пьеро от горя умирает вдова.
Все, кроме Терезы, поднимаются.
Смерть Терезы в свою очередь вызывает смерть еще одного человека — ее матери.
Ионе падает замертво.
Теперь от горя умирает сын синьоры Ионе.
Луиджи мертв.
А эта смерть подкашивает убитого горем отца.
Маркантонио падает.
Анджелика. Ах!.. (Падает тоже.)
Луиджи(приподнимаясь, Анджелике). А ты-то при чем? Ты же прислуга.
Анджелика. Я тоже хочу умереть (Снова падает.)
Голос. Теперь вы сами видите, что даже при такой ситуации цепочка смертей от горя дотянулась бы до каждого. Ведь действительно, если найдется хоть один человек, способный умереть от горя, то всегда найдется кто-то другой, кто может умереть из-за этого одного, а у этого другого найдется третий, и гак — медленно, но верно из-за смерти бедняги Пьеро человечество могло бы навсегда исчезнуть с лица земли (Обращаясь к действующим лицам.) Синьоры, вы можете воскреснуть.
Все встают.
Многие полагают, что со смертью дорогого им человека кончается и их собственная жизнь. Возможно. В исключительных случаях. С абсолютной же уверенностью можно утверждать, что существует лишь один человек на свете, чья смерть — это действительно конец.
Ионе. Мать!
Голос. Нет.
Маркантонио. Сын!
Голос. Нет!
Луиджи. Дядя!
Голос. Нет!
Анджелика. Прислуга!
Голос. Нет!
Все. Тогда кто же?
Голос. Он сам. И все-таки от родственников умершего требуется, чтобы они крепились, не падали духом, а уж чего посторонние совершенно не могут вынести, так это слез.
