Применительно к «Бандитскому Петербургу» я уже неоднократно высказывал ту мысль, что эта книга принадлежит к числу тех, которые бесконечны и которые можно писать всю жизнь.
Другое дело, нельзя сказать, что изначально именно такая задумка у меня и была. Конечно же, никто не собирался объять необъятное. Когда я только начинал заниматься исследованиями бандитизма в отдельно взятом мегаполисе, мотивация у меня имелась очень простая: я всего лишь работал в газете «Смена» в криминальном отделе, который сам и создавал. Это было мое направление работы — раз, работу я старался делать хорошо — два, и третье — я был абсолютно убежден, что по тому времени организованная преступность была одной из актуальнейших тем. В ту пору очень многие люди в нашей стране, равно как ведущие здесь свой бизнес иностранцы, столкнулись с новым для себя явлением и абсолютно не понимали, что это такое. Огромное количество граждан просто растерялось — такого же не было в советское время, а тут откуда ни возьмись появилось. И нужно было постараться более-менее доступным языком объяснить людям, что же происходит, какие у этого явления корни. Ибо эта, мягко говоря деликатная тема не должна была стать сектором умолчания.
К слову, самим словосочетанием — «Бандитский Петербург» — читатели обязаны вовсе не мне, а Владу Чертинову, который на тот момент (а первая статья с таким подзаголовком вышла в газете «Смена» в ноябре 1992 года) состоял в должности заместителя главного редактора. Мой вариант назывался «Петербург бандитский» — по аналогии с небезызвестной «Москвой кабацкой». Таким названием я хотел подчеркнуть, что как раз не весь Петербург у нас бандитский — это всего лишь один из сегментов его истории. Однако Влад посчитал, что «Бандитский Петербург» звучит как-то зазывнее, а я на такое предложение с легкостью согласился. В том числе и потому, что увидел в нем другое противопоставление: бандитский Питер, в отличие от Москвы, — воровской…
…Меня частенько спрашивают: «Какой вы представляете себе читательскую аудиторию „Бандитского Петербурга?“ Для кого эта книга? Для силовиков? историков? бандитов?» И еще: «Имеет ли исследование „Бандитский Петербург“, пускай невеликий, но шанс что-то изменить в людях, которые его прочтут?»
Ну, что тут сказать… За полтора десятилетия суммарный тираж книги «БП» давно перевалил отметку в миллион экземпляров. Но, безусловно, в нашей стране не наберется миллиона историков, даже той же сотни тысяч не наберется. Следовательно, подавляющее большинство читателей «Бандитского Петербурга», за исключением а) бандитов и б) историков, — это простые нормальные граждане, которым всё это дело просто интересно. Поскольку в 1990-е годы бандитизм был одной из важнейших составляющих нашего общественного устройства и нашего образа жизни, то не писать об этом, делая вид, что этого практически не было и нет, — это, во-первых, глупость, а во-вторых, лицемерие.
Притом, что «БП» — совсем не художественная вещь, свойственной художественному тексту беллетристики здесь нет. Однако же я старался вести повествование не «наукообразно», а живым разговорным языком. И делал это исключительно для того, чтобы читателю было проще его воспринимать. Безусловно, теперь, по прошествии многих лет, желающих и могущих одолеть эдакую бумажную махину гораздо меньше, нежели в самом начале моей работы, когда людям подобная информация была жизненно необходима — как справочник, как школа выживания. В 1990-х «БП» читали и наши бизнесмены, и иностранные, а сейчас, ежели вдруг кого-то убьют, и коллеги мне звонят за комментариями, а я им говорю: «Так вы откройте книгу, не ленитесь, там история этого человека подробно описана». — «Ой, а ведь действительно!»
Что же касается «шанса на изменение»… Одни люди пойдут в бандиты, другие уедут в эмиграцию, третьи пойдут в книжный магазин покупать следующую книгу Константинова, четвертые подумают, нельзя ли записаться в такую политическую партию, чтобы что-нибудь исправить. Вот эта четвертая группа, вероятно, будет самая малочисленная, но в то же время — самая важная. Если капать из пипетки по капельке в правильную точку, то через сто тысяч лет, может быть, вырастет маленький сталактит. На мой взгляд, «капать из пипетки» — это единственное, что нам остается делать.
Замечу, что реакция на то, что я делал, у многих политиков, общественных, культурных деятелей в ту пору была такая, что, дескать, не стоило бы об этом говорить вообще. А мне, в свою очередь, на подобные упреки всегда хотелось ответить, что организованную преступность не я придумал и не я ее сделал такой, что ее не замечать и не фиксировать невозможно. Это не мне и не журналистам вообще надо упреки предъявлять, не на зеркало обижаться. Уж если с кого-то что-то спрашивать, то, наверное, с лидеров: как же это вверенный вам город, вверенная вам страна оказалась в таком состоянии? Не стоит путать причины и следствия. Прилепить ярлык несуществующего явления невозможно. Ну вот начнем мы сейчас кампанию со слоганом «Петербург каракулевый» — потратим на это массу денег и сил. Но как только мы перестанем развешивать рекламу на билбордах, люди тут же об этом забудут. А с «Бандитским Петербургом» совсем другая вышла история…
