Василий Дворцов
Аз буки ведал...
Василий Владимирович Дворцов родился в 1960 году в Томске. После окончания новосибирского художественного училища работал художником-постановщиком в различных театрах страны, участвовал во всесоюзных, российских и зональных выставках. С 1982 года и поныне реставратор и художник Русской Православной Церкви. Печатается в журналах "Сибирские огни" и "Горница". В 1998 году вышла книга стихов "На крестах дорог", в 2000 - драматургический сборник "Пьесы воскресного театра". Живет в Новосибирске.
В журнале "Москва" печатается впервые.
Все истории на земле начинаются одинаково:
"И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана. И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу, и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле. Но простри руку Твою и коснись всего, что у него, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня".
А далее все истории уже ничем не похожи друг на друга.
Глава первая
Все началось с черной кошки.
Кошка, грязная и худая, с провисшей спиной, переходила ему дорогу медленно и уверенно, чуть нервно подергивая своим тощим, с белым кончиком хвостом. Совершенно черная, только вот с этим весьма условно белым кончиком, она хитро смотрела Глебу прямо в глаза, и ее наглая рожица беспризорника лучилась удовольствием. Между перроном и железными воротами багажного склада больше не было ни души. Видимо, она долго и терпеливо дожидалась своей жертвы и теперь уже на полную катушку наслаждалась собственным могуществом. Да, Глеб был уловлен как мальчишка - на мокром асфальте ничего, кроме мятых бумажных стаканчиков и окурков, а в кармане только мелочь и ключи от квартиры, в которую ему больше нельзя возвращаться.
С самым грозным видом он пошел левее, пытаясь оттеснить мерзкое животное и проскочить по краю платформы, но обоим было понятно, что не успевает. Кошка в ответ на изменение его траектории лишь сильнее дернула хвостом и демонстративно отвернулась, только чуть-чуть отведенным ухом контролируя ситуацию. "Вот же тварь!" Глеб поперхнулся от такого унижения и громко затопал на месте. Ага! Она все же не выдержала и оглянулась. За долю секунды оценив степень риска и собственной безнаказанности, вдруг зло зашипела, широко открыв такой алый на черном рот. "Тварь!" - ключи резко ударили в асфальт перед самой мордой и рикошетом отлетели в темноту за край перрона. Кошка дрогнула, но не уступила и прошмыгнула остаток пути мелкими ускоренными шажками, слегка прижавшись к земле. И спрыгнула в темноту вслед за ключами.
Поезд стоял пять минут. Купив у тут же курящих ушлых мальчишек пару жетонов, Глеб, неудобно придерживая левой рукой записную книжку, в свете синего неонового фонаря терпеливо набирал длиннющий номер. В запасе оставалось три минуты - две на разговор, одна - на возвращение в вагон. Пауза, соединение, длинные гудки. "Скорее, ну скорее же, старичок, скорей же!" В далеком еще Красноярске сняли трубку: "Але, кто это?"- раздался тяжелый, медлительный голос Володиной мамы. "Евгения Корниловна, здравствуйте! Это вас беспокоит Глеб из Москвы. Володю можно услышать?" спросил он, обреченно ожидая, что она начнет долго выяснять, какой именно Глеб и из какой Москвы. Не тот ли, что гостил у них три года назад, не тот ли, что забыл синюю порванную джинсовую куртку, а она ее заштопала, и не тот ли... Но на том конце провода была тишина. "Это я - Глеб", - по инерции снова повторил он и вдруг услышал даже не плач, а тихий-тихий вой. Там, за тысячи километров, возле трубки тонко скулила седая грузная женщина с навсегда уже отекшим мертвенно-неподвижным лицом. Глеб вот так ее и увидел: по-ночному в стареньком, неопрятном халате поверх длинной, в мелкий блеклый цветочек ночной рубахи, не скрывающей старушечьи синие венозные ноги. Володя был у нее очень поздним ребенком, единственным и деспотично любимым. "Глеб, - так не по-своему быстро зашептала Евгения Корниловна, - ты где? В Москве? А Володенька-то мой пропал! Пропал! Уже неделю как ушел из дома и вот... нет... А в милиции не берутся искать. Прячутся от меня, Глеб. Ты мне подскажи: куда мне идти теперь?.. Куда, Глебушка?.. А?" В трубке вдруг коротко запищало, и связь прекратилась: он забыл бросить второй жетон! Времени еще раз набирать Красноярск уже не было, не было теперь и смысла туда ехать. Если добрались до безобидного Володи, уж Глеба-то там ждут просто с нетерпением... Бегом возвращаясь в свой вагон, Глеб краем глаза отметил что-то осторожно слизывающую у освещенной боковой двери вокзала проклятую черную тварь и едва переборол желание свести с ней счеты...