– Это что еще за зверь? – Я посмотрел на свою подружку, кошку Снежку, и снова на странное существо.
Мы стояли у дощатого забора, которым был обнесен сад нашего летнего дома, и наблюдали, как кто-то расхаживает на той стороне. Зверь был упитанным, с очень острым клювом, а шерсть его топорщилась, будто перья. Он таращился на нас злобными глазками, ныл противным высоким голосом и делал выпады в нашу сторону. Мне стало не по себе, и я отступил на шаг.
– Алфи, ну это же обычная курица! Разве ты их раньше не видел? – засмеялась Снежка.
Я обиделся, хотя и в самом деле впервые видел курицу живьем. Но раз уж в нашей паре сильной половиной считался я, надо было соответствовать.
– Шшш! – сказал я; пусть знает, кто тут главный.
Но тут курица кинулась на меня, хлопая крыльями и тряся маленькой головой. Я отскочил. Снежка снова рассмеялась и пощекотала меня хвостом:
– Она тебе ничего не сделает, Алфи, честное слово.
В это было трудно поверить.
– В Лондоне мне как-то не доводилось общаться с курами, – буркнул я и пошел прочь.
Место, где мы находились, называлось «загород» и было вполне симпатичным. Жили мы в полной глуши: на целые мили вокруг – одни поля. Моя семья – Джонатан, Клэр и Саммер – вместе со Снеллами, семьей Снежки, – Карен, Тимом, Дейзи и Кристофером – сняли этот дом на неделю и привезли нас с собой. Кошек обычно не берут в отпуск, поэтому мы решили, что нам повезло. Когда я рассказал приятелям, соседским котам, что уезжаю, они страшно удивились, но за городом пока было неплохо. Мне подумалось, что людям надо бы чаще возить кошек отдыхать. «Лучший отдых – смена обстановки», – говаривала моя первая хозяйка Маргарет и была права: неделя за городом – именно то, что ветеринар прописал.
Дом был большой, с пятью спальнями, а в гостиной имелся замечательный камин, перед которым по вечерам мы со Снежкой сворачивались клубочками. Очень романтичная обстановка; только время от времени вылетали искры, и за ними надо было следить, а то однажды Снежке чуть не подпалило ее пышный белый хвост.
Нам велели, если пойдем на улицу, не выходить из сада. Люди тревожились, что мы заблудимся – как будто кошка может заблудиться! Пока что мы их слушали и изучали только сам сад. В нем было красиво: интересные кусты и клумбы радовали глаз. Развлечений хватало, да и места для игр было несравненно больше, чем в крошечном садике, которым я обходился в Лондоне. И все-таки поля, раскинувшиеся снаружи, где жили куры, неудержимо меня манили. В конце концов, я был очень любопытным котом.
Снежку они привлекали гораздо меньше. До переезда в Лондон на улицу Эдгар-Роуд она была богатой кошкой. У ее семьи был загородный дом с огромным садом. Сейчас она перестала о нем говорить, а в начале нашего знакомства иногда хвасталась – она тогда вообще по-всякому норовила меня обидеть. Как бы то ни было, я покорил ее сердце, и вот уже два года мы вместе. Лучшие два года в моей кошачьей жизни.
Поначалу все удивлялись нашему союзу, но кошки влюбляются так же легко, как люди, а может, даже легче. Уж в человеческих чувствах я разбираюсь, повидал немало.
Я – приходящий кот и считаю своей семьей самых разных людей. На Эдгар-Роуд я желанный гость во многих домах, и хозяев у меня хватает. Кроме Клэр и Джонатана я постоянно бываю у Полли с Мэттом и у своих поляков – Франчески и большого Томаша. Вот такой я востребованный кот.
Все свои семьи я сумел перезнакомить и крепко подружить между собой. С тех пор как я поселился на Эдгар-Роуд, там многое изменилось. Люди вообще склонны меняться или менять что-то в своей жизни, а кошкам остается терпеть – или вмешиваться, когда люди заходят слишком далеко. Я считаю себя ответственным за благополучие своих семей. Я был с ними и в радости и в печали, видел хорошие вещи, плохие и совсем безобразные и крайне серьезно отношусь к моим подопечным.
– Пора бы домой, я проголодался, – сказал я Снежке и облизнулся. Прямо съел бы ту курицу, не будь она такой страшной. С другой стороны, охотник из меня неважный, а Снежка для хищницы была слишком красивой. До сих пор помню нашу первую встречу – от восхищения я забыл, как дышать. И третий год сходил по ней с ума, словно котенок – вернее, словно взрослый кот.
– Давай наперегонки, – сказала она и сразу вырвалась вперед. Я припустил за ней, и у открытой задней двери мы, немного запыхавшиеся, оказались одновременно.
– А вот и вы, – улыбнулась нам Клэр с двухлетней Саммер на руках.
Мы тихо зашли на кухню. Клэр, несмотря на бурные протесты дочери, ловко усадила малышку в детский стульчик и поставила перед ней тарелку с кашей. Моя человеческая сестренка была, по словам Клэр, «тираншей», а Джонатан называл ее «девушкой с характером». Я очень любил Саммер: пусть порой она меня донимала и за хвост могла бы дергать пореже, никто меня так крепко не обнимал.
