Аленкин клад

Аленкин клад

Люди труда, суровых судеб и жарких сердец стали героями рассказов и повестей Ивана Краснобрыжего.

Жанр: Советская классическая проза
Серии: -
Всего страниц: 125
ISBN: -
Год издания: 1971
Формат: Полный

Аленкин клад читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал


Иван Краснобрыжий принадлежит к числу тех писателей, которых закаляла жизнь. С тринадцати лет автор этой книги, как он говорит, встретился с жизнью на «ты». В пятнадцать лет он работал грузчиком Майкопского мебельного комбината, затем много лет служил на Балтийском флоте. После службы учился в энергетическом училище, в Литературном институте им. А. М. Горького, работал инженером по наладке электрооборудования на московских заводах…

Люди труда, суровых судеб и жарких сердец стали героями рассказов и повестей Ивана Краснобрыжего. Его перу принадлежат произведения «Журавлиная дорога», «Недовольный человек», «Ласточки», «Рожь в крови»…

Аленкин клад

Глава первая

Тайга под крылом самолета перекатывалась темно-голубыми гривастыми волнами, сверкала верткими речушками, круглыми чашами озер, а когда где-то за Витимом забугрилась ржавыми сопками, сверху похожими на горбы верблюдов, я вспомнил наказ редактора нашей газеты.

— Надо порадовать читателей сочным куском в полосе, — напутствовал меня в дорогу Артем Петрович Шумейкин. — В тайге, куда вы летите, ищет клады Тимофей Елисеевич Криница. Знаете, сколько он богатств отвоевал у природы?.. Неужели ничего не слышали о нем? Стыдно! Совестно, дорогой!

Артем Петрович вяло улыбнулся и, прохаживаясь по кабинету, со вздохом продолжил:

— Да-а-а… В свое время многие журналисты поломали перья о Криницу. Правда, настоящая удача постигла только… — Шумейкин замялся, покраснел. — Одного только и постигла настоящая удача. Вам советую остановиться на хорошем ученике Елисеевича и, так сказать, в духе преемственности… Короче, газете нужен очерк о первом кладе молодого геолога. Хорошо бы найти девушку-москвичку. Тут и пример для столичной молодежи, и втык другим по тематике…


Самолет нырнул в зеленую промоину между сопок и с шумом, похожим на песню осеннего ветра в раздетом лесу, пошел на посадку. На лысом пятачке он, как резвоногий козлик, сделал три мягких прыжка, взвизгнул тормозами и, хлопая винтом, остановился метрах в десяти от стены корабельных сосен.

Не успели мы выйти из «фанерного ангела», нас встретил кряжистый человек лет пятидесяти, в кожаной куртке и в брезентовых брюках, заправленных в широкие голенища яловых сапог. С летчиками он поздоровался тепло, радостно, меня измерил внимательным взглядом и бархатным баском уточнил:

— Корреспондент?

— Прилетел к Тимофею Елисеевичу.

— Чем могу служить?

— Артем Петрович, — начал я с привета от нашего редактора, — желает доброго здоровья…

— И прожужжал вам уши о великом кладоискателе? Должник он мой. Большой должник! Много лет прошло после его очерка, а мои кулаки до сих пор чешутся! — Тимофей Елисеевич на минуту умолк и, насупив смоляные брови, поклялся: — При встрече наломаю бока Шумейкину! Ох, и намну!..

Гнев Елисеевича я попытался смягчить рассуждением о типизации, обобщении, наконец, праве автора в художественном произведении…

Он с какой-то веселой снисходительностью выслушал меня и, приложив руку к сердцу, поблагодарил:

— Спасибо, батенька! Уважил, дорогой! А то мы тут совсем одичали: с медведями в обнимку спим, шилом бреемся, ветром греемся…

Благодарность Тимофея Елисеевича меня дважды вгоняла в пот. Я стоял перед ним, как нашкодивший, школьник у Столика строгого учителя, и помалкивал. Свою признательность за «просвещение» он кончил вопросом:

— А вас какие заботы привели в наши края?

— Меня?.. Я… Я должен написать очерк о первом кладе молодого геолога. Желательно взять героиней девушку-москвичку.

— О первом? — переспросил Криница и сразу предупредил: — Адресом ошиблись, батенька!

По гордо приподнятой голове и хитроватой улыбке Елисеевича я понял: карта моя бита. Возвращение из командировки с «проколом» меня не пугало. Просто не хотелось идти на ковер к Шумейкину, видеть веселенькие глазки редакционной сплетницы и пустоцветки Маи Саблиновской, слушать рокочущий бас старого журналиста Серафимыча.

Он, как правило, новичков-неудачников всегда успокаивает будущим. И получается все это у Серафимыча мило, просто, легко, но немного туманно: «Запомни, старина, у настоящего газетчика нет прошлого, нет сегодняшнего… Он обязан жить только завтрашним днем. Только завтрашним!..»

— Да вы, батенька, совсем скисли! — заметил Криница, когда я сунул в рот сигарету горящим концом. — Неужели, думаете, на моей партии белый свет клином сошелся?

«А Елисеевич, пожалуй, прав, — немного воспрянул я духом. — Поживу здесь недельку-другую, пригляжусь к людям… В нашем деле так: не знаешь, где найдешь, где потеряешь».

Пока я занимался самоутешением, летчики выгрузили приборы в черных сундучках, поколдовали над картой, а когда самолет оторвался от земли и, будоража безмолвную тайгу веселым рокотом, лег курсом на Усть-Кут, Криница предложил мне переодеться в робу и помочь прослушать подозрительную сопочку.

Зеленую сопку, заросшую густой травой от пяток до макушки, мы прослушивали часа три. Я кувалдой забивал в коричневую землю стальные штыри, тянул от приборов к ним провода, зажимал их в клеммы… Тимофей Елисеевич показания приборов вносил в блокнот и, что-то напевая, сиял от радости. Порою он умолкал, долго глядел на дальние сопки, повитые голубой дымкой, потом чертил в красной записной книжице ровные линии, помечал их латинскими буквами и сам себе поддакивал: «Так-так-так…» Я один раз осмелился спросить, какой клад может скрывать зеленая сопка, и сам был не рад. Тимофей Елисеевич, багровея, срывистым голосом подал команду:


Рекомендуем почитать
Хранители игры

За круглым столом сидели трое. Они напоминали средневековых монахов, одетых в длинные до пола рясы. Лица собравшихся были скрыты под покрывавшими головы капюшонами, а руки их были спрятаны в рукавах на груди. Единственным, что отличало всех троих друг от друга, был цвет их одежды. У одного она была черная как крыло ворона, у другого - белая словно свежевыпавший снег, третий же был облачен в грубую рясу серого цвета.Некоторое время все присутствующие хранили молчание, как будто размышляя о предстоящем разговоре.


«Чудо-оружие» Третьего рейха

Эта книга рассказывает о создании и боевом применении различных образцов германского «чудо-оружия» — от штурмовых винтовок и противотанковых гранатометов до реактивных самолетов и баллистических ракет. Поражает изобилие новейших образцов вооружения, созданных немцами. Еще более удивительно то, что в течение полувека после войны конструкторы всего мира шли по проложенным ими путям.Книга иллюстрирована большим количеством чертежей и эскизов, выполненных автором, либо заимствованных им из различных зарубежных источников.


Практика хатха-йоги. Ученик перед стеной

«Стена» выступает метафорой тупика на духовном пути, однако если воспринять эту метафору буквально, то ученик, оказавшийся пред глухой стеной без учителя, вынужден взаимодействовать с самим собой, причем стена выступает надежным средством для самопознания.Как работать со стеной, преградившей ваш путь? В качестве простейшего решения проблемы можно перейти к практике йоги «с опорой на стену», но этим данная ситуация не исчерпывается, ибо стена выводит на вертикаль, создает новое измерение в жизни и практике.


Соколиная семья

Автор воспоминаний начал свой боевой счет в грозовом небе Подмосковья и закончил его над поверженным Берлином уничтожил более двух десятков вражеских самолетов. В разгар Сталинградской битвы он стал коммунистом, а на Орловско-Курской дуге – гвардейским офицером. Вместе с другими крылатыми воинами 16-й воздушной армии принимал участие в освобождении Белоруссии и земли Польской, громил врага на Висле и Одере. О себе и своих однополчанах мужественно сражавшихся с немецко-фашистскими захватчиками повествует кавалер Золотой Звезды в книге "Соколиная семья".


Повелитель железа

Валентин Петрович Катаев (1897—1986) – русский советский писатель, драматург, поэт. Признанный классик современной отечественной литературы. В его писательском багаже произведения самых различных жанров – от прекрасных и мудрых детских сказок до мемуаров и литературоведческих статей. Особенную популярность среди российских читателей завоевали произведения В. П. Катаева для детей. Написанная в годы войны повесть «Сын полка» получила Сталинскую премию. Многие его произведения были экранизированы и стали классикой отечественного киноискусства.


Горбатые мили

Книга писателя-сибиряка Льва Черепанова рассказывает об одном экспериментальном рейсе рыболовецкого экипажа от Находки до прибрежий Аляски.Роман привлекает жизненно правдивым материалом, остротой поставленных проблем.


Встреча

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Белый конь

В книгу известного грузинского писателя Арчила Сулакаури вошли цикл «Чугуретские рассказы» и роман «Белый конь». В рассказах автор повествует об одном из колоритнейших уголков Тбилиси, Чугурети, о людях этого уголка, о взаимосвязях традиционного и нового в их жизни.


Безрогий носорог

В повести сибирского писателя М. А. Никитина, написанной в 1931 г., рассказывается о том, как замечательное палеонтологическое открытие оказалось ненужным и невостребованным в обстановке «социалистического строительства». Но этим содержание повести не исчерпывается — в ней есть и мрачное «двойное дно». К книге приложены рецензии, раскрывающие идейную полемику вокруг повести, и другие материалы.


Писательница

Сергей Федорович Буданцев (1896—1940) — известный русский советский писатель, творчество которого высоко оценивал М. Горький. Участник революционных событий и гражданской войны, Буданцев стал известен благодаря роману «Мятеж» (позднее названному «Командарм»), посвященному эсеровскому мятежу в Астрахани. Вслед за этим выходит роман «Саранча» — о выборе пути агрономом-энтомологом, поставленным перед необходимостью определить: с кем ты? Со стяжателями, грабящими народное добро, а значит — с врагами Советской власти, или с большевиком Эффендиевым, разоблачившим шайку скрытых врагов, свивших гнездо на пограничном хлопкоочистительном пункте.Произведения Буданцева написаны в реалистической манере, автор ярко живописует детали быта, крупным планом изображая события революции и гражданской войны, социалистического строительства.