Гуров думал о том, как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете — все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве.
А. П. Чехов
Даже эпоха тирании достойна уважения, потому что она является произведением не людей, но человечества, стало быть, имеет творческую природу, которая может быть суровой, но никогда не бывает абсурдной. Если эпоха, в которую мы живем, сурова, мы тем более должны любить ее, пронизывать своей любовью до тех пор, пока не сдвинется тяжелая масса материи, скрывающей существующий с ее обратной стороны свет.
Вальтер Ратенау >1
Зима неизбежна. Между осенью и весной неизбежна зима.
Автор
Императорский гонец отыскал отставленного от армии префекта Ларция Корнелия Лонга в банях, куда в канун праздника Геркулеса тот отправился обсудить с друзьями последние новости с Востока.
Утром сегодняшнего дня в Риме огласили официальное сообщение — римские войска с ходу взяли столицу Парфянского царства Ктесифон и расположенную поблизости Селевкию* (сноска: Ктесифон был расположен на Тигре, а прямо против него, на противоположном берегу реки находилась Селевкия на Тигре, основанная полководцем Александра Македонского, Селевком Никатором, в 323 до н. э. Ктесифон и Селевкия были взяты летом 116 г.) и двинулись на юг в сторону Харакса. Победа и предсказанное в официальном сообщении скорое окончание войны взбудоражили горожан. Народ сбежался на форум, сенаторы, собравшиеся на ступенях храма Юпитера Капитолийского, провели открытое заседание и единогласно постановили присвоить Марку Ульпию Траяну, Отцу народа, победителю даков и германцев титул «Парфянского».
В полдень отставной префект одним из первых явился в термы на Эсквилине. Здесь, прогуливаясь по портику в ожидании звонка, оповещающего посетителей о готовности парной, Ларций позволил себе высказать осторожное сомнение в прочности подобных успехов. Настораживала легкость, с какой римские легионы устремились на восток.
Сенатор Анний Вер похлопал всадника по плечу и добродушно съязвил.
— Не поддавайся ревности, Ларций. Мы все ценим тебя за то, что ты совершил. Пусть теперь другие порадуют Рим.
Насчет «других» — таких, например, как Квинт Марций Турбон, — у Лонга было особое мнение, однако высказать его он не успел. Со стороны ворот послышался звучный шлепок, вскрик, шум.
Императорский сингулярий* (сноска: конный гвардеец), отшвырнув служителя, ступил на мраморный пол портика. Отыскав глазами префекта, протопал в грязных и стоптанных сапожищах в его сторону. Приблизившись, вскинул правую руку, заученно рявкнул.
— Привет тебе, Корнелий Лонг. Император Траян прислал приказ. Наилучший также добавил, чтобы ты не мешкал.
Ларций, справившись с мгновенной оторопью, принял пакет правой — целехонькой — рукой и спросил.
— Приказ секретный?
— Нет.
— Можно вскрыть? — добавил Ларций.
— Так точно, — ответил гвардеец и отступил.
Возле Лонга моментально собралась толпа. Всему Риму было известно, что Ларций был в приятельских отношениях с императором. Кое‑кто утверждал, что Траян полагал однорукого вояку своим единственным другом. Даже если и так, в любом случае получить персональный приказ от правителя мира — это была очень высокая честь.
