Все мы, кроме Бевза, были одного возраста ко всеобщему удивлению быстро сошлись. Да и генетик, хоть и был убелен благородными сединами, но фору нам, молодым, давал о-го-го какую! Именно он, нас, взрослых увальней, заставил делать по утрам зарядку в любую погоду и научил обливаться холодной водой. Так же по его настоянию мы вырубили все деревья поблизости от базы, тщательно оберегая запасы газа и дров на «чёрный день». Спасибо тебе, Николай Николаевич, и будь ты проклят! Спасибо за разумность твоих действий и вколоченные основы выживания. Проклинаю за то, что всё это оказалось бесполезно. Я один, я умираю, и сам себе не могу ответить, почему не покончил с собой раньше. Зачем терплю?
Ты прости, опять размяк… Все чаще случаются перепады настроения, как у беременной. То плачу, то смеюсь… Если бы не она, моя единственная компаньонка, свихнулся бы уже бесповоротно, а так ещё удерживает что-то от окончательного безумия…
Как я уже тебе рассказывал, книг у нас не было, и это морально очень угнетало. Но мы, на свою беду, нашли выход! Солдатики, жившие в бытовках на улице, через несколько недель уже сходили с ума от однообразия и придирок Лукичева. И поэтому, естественно, начались самовольные отлучки из лабораторного комплекса. На свой страх и риск обследуя окружающую территорию, они нашли полузаброшенную деревню, а в ней библиотеку. Когда мы об этом узнали, радости не было предела! Пойми, мы с книгами всю жизнь рядом, с пелёнок. Так устроен наш мозг – всегда, в любое время нужна информация. А без неё – интеллектуальная ломка.
В общем, Яремчук не удумал ничего лучше, как предложить военным десять литров чистейшего медицинского спирта из наших запасов за доставку всей библиотеки на базу. Естественно, переговоры шли без ведома начальства, поэтому молодыми ребятами такое предложение было принято на ура! Тот час они погрузились, не смотря на брань командира, в наш единственный бортовой ГАЗ и уехали. Вернулись глубоко за полночь, свалили книги у ангара и вытребовали обещанное. Пока мы, учёные ослы, трепеща от радости, переносили внутрь столь нежный нашим сердцам груз, случилось страшное.
Старший лейтенант, решив поучить подчиненных соблюдению армейских порядков, вломился к ним в вагончик и стал орать на всю базу в свойственной ему хамской манере. Обещал все кары египетские на солдатские головы, а затем стало тихо. Мы и осознать, что случилось, не успели, как отделение резво загрузилось в грузовик, после чего уехало в неизвестном направлении.
В общем, в вагончике мы нашли мёртвого, с отверстиями в груди от ножа, Лукичева. Так у нас появилась первая могила у забора, и мы остались без охраны.
Не скажу, что это событие как-то чрезмерно на нас повлияло. Жили мы в ангаре, с военными общались крайне редко, да и то только после плановых сеансов радиосвязи с кем-то, кто имел позывной Ростов-один. Именно он передавал нам сводки о происходящем в мире и интересовался успехами в исследованиях. К своему стыду, после похорон мы испытали даже некоторое облегчение. Ну вот побаивались мы этих вооруженных людей, сами не знали почему.
Наши чтения вслух возобновились. Да, забыл сказать, помимо моих доберманов на территории лабораторного комплекса было ещё трое подопечных. Все из породистых собак (как мне рассказали коллеги, наша старая инициатива о добровольном сотрудничестве нашла отклик и в других институтах), однако не взрослые особи, а совсем крохотные щенки. Маламуты Барон и Весна да потешный лабрадор Бублик. Каждый вечер мы собирались с ними под уютной лампой в одной из комнат, и они слушали, слушали, слушали… Как дети рождественскую сказку, с горящими глазами…
Примерно через три недели после смерти офицера нам сообщили о карантине. Всё тот же Ростов-один как-то очень по-человечески, без стандартной казенщины устало рассказывал нам, что творится в городах и сёлах по всей стране. Про боевой штамм, от которого массово вымирают и люди, и животные; про то, что нам теперь необходимо тут сидеть и не отсвечивать до особых распоряжений, если выживем, конечно. Никто с начала не поверил в эти жуткие новости. Ну вот как так – взять и выпустить этакую мерзость на свободу. Мы же не ПТУшники, с нашим образованием прекрасно понимаем, о чём речь идет и какие будут последствия, без иллюзий. Даже повторное подтверждение запрашивали. Подтвердили…
Много было сломано копий в спорах о дальнейшем существовании нашей базы. И переругались неоднократно, и помирились. Однако работу мы не бросали, делали. И у нас получилось! Как ни удивительно, но первой удалось наладить мыслеобщение с тихоней – Ирмой. Не сразу, не быстро, через множество мелких неудач, но мы шли к цели.
Основными проблемами, которые нам пришлось преодолеть, были неумение собак долго концентрироваться на одной задаче, завязанной на рассудочной деятельности, и отсутствие языка общения как такового. Они мыслили образами, взятыми из собственного житейского опыта. Ну, чтобы тебе было понятно, поясню в картинках. Возьмем, к примеру – ручей. Животным не известно это слово, если их специально не обучить. Для них это вода в движении, как и река, и струйка из крана. Поэтому они просто не поймут тебя.
