Зыбучие пески - [82]

Помочь? Чем они могут мне помочь? Да и чем я могу помочь? Это не моя ответственность. Родители Себастиана живы.

Я обещала отвести Лину на гимнастику. Она сама толкала свою коляску, которую мы взяли с целью везти уставшую Лину в ней домой после занятий.

Самир вошел в автобус на остановке перед гимназией и замешкался, увидев нас. Видно было, что сперва он хотел просто пройти мимо, но Лина поздоровалась с ним, и тогда он обернулся и тоже поздоровался.

– Как дела?

– Ты и по выходным в школу ходишь?

Он покачал головой.

– Учебник математики забыл в шкафчике.

– Какая трагедия, – сказала я, – только представить – все выходные без учебника по математике!

На щеке у Самира появилась ямочка. И слезы снова хлынули у меня из глаз. Я устала плакать. Слезами горю не поможешь. Но его улыбка вызвала новый приступ рыданий. Легче было, когда он бы странным, злым и обращался со мной как с последним дерьмом, но против улыбающегося Самира иммунитета у меня не было. Я пыталась смахнуть слезы и улыбнуться в ответ, но ничего не получалось.

Я вжалась в сиденье и повернула голову к окну, чтобы Лина не видела, что я плачу.

– Майя, – начал Самир.

Пошел к черту. Я ненавижу тебя. Не смотри на меня так. Ты сам меня бросил.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони.

Ты трус, Самир. Если бы у тебя хватило смелости, мы могли бы быть вместе.

– Как тебя зовут? – спросила Лина.

Она встала коленями на сиденье, чтобы быть выше, и при виде этого я нервно усмехнулась и погладила ее по голове.

Я больше не хочу плакать.

Самир тоже усмехнулся и наклонился к Лине. Глядя ей в глаза, он прошептал:

– Самир.

Лина будет нашим алиби. Пусть трещит без умолку, тогда нам не нужно будет ничего говорить.

У меня нет сил, Самир. Даже на то, чтобы злиться.

Лина задала свои обычные двадцать вопросов ни про что. Самир отвечал. Время от времени он поглядывал на меня, и я делала все, чтобы не расплакаться.

Наконец, Лина замолчала, села на сиденье и достала книжку, которую взяла читать в автобус. Она сделала вид, что занята чтением. Самир нахмурился.

Я покачала головой, пожала плечами, опустила глаза. Сделала все то, что обычно делают, чтобы дать собеседнику понять, что все просто трэш, абсолютный трэш, и что даже говорить ничего не надо, потому что все и так понятно.

У меня нет сил говорить об этом. Заставь меня.

Самир кивнул.

– Ты за него не в ответе, – начал он.

– Нет, в ответе, – возразила я.

– У него проблемы с головой, Майя, – прошептал Самир. – И то, что он делает – незаконно. Не важно, делает это он в школе, или в клубе, или дома. Тебе не нужно о нем заботиться. Это не твоя ответственность.

Дело не только в наркотиках, Самир. Наркотики – не самое страшное. Он стал другим человеком. Что-то раздирает его изнутри. По ночам он просыпается от головной боли. Он вопит во все горло. Даже малейший свет причиняет ему боль. Я не знаю, что делать с этим его состоянием. Помоги мне.

Я сглотнула, погладила Лину по волосам, наклонилась и уткнулась носом ей в волосы. Они пахли маминым шампунем. Лина взяла его вместо своего, детского.

Самир кивнул.

Я решила, что он понял. Что он понял, как все было ужасно, и потому не предложил помощь, потому что понимал, что никто не может мне помочь.

Но я не сказала ничего из того, что я думала. Ничего.

Мы с Линой вышли из автобуса за две остановки до Мёрби. В раздевалке, когда я помогала Лине переодеться, я получила смс. «Все будет хорошо», – писал Самир.

Мне стоило ответить, но я не ответила. Я только удалила смс. Он ничего не понял. Ничего не будет хорошо.

Я не хотела общаться с Самиром, потому что он меня отверг. Он испугался ответственности за меня. Чертов трус.

Мне стоило ответить «Нет, это не так» или «Ты полный идиот, Самир Саид». Но я этого не сделала.

Может, потому что решила, что ничего исправить уже нельзя. Думаю, Самир хотел мне помочь. Может, ему было совестно за то, как он со мной обошелся. Самир из тех, кто верит, что он может помочь. Но я этого тогда не понимала, а стоило бы.

Слушания по делу B 147 66 Обвинитель и другие против Марии Норберг

35

Вторая неделя судебного процесса, среда – пятница

Когда я закончила рассказ, слово снова дали Лене. Поскольку Самир был слишком занят, чтобы явиться в суд, главный обвинитель начала с вызова человека, который вызвал полицию. Запись этого звонка проиграли в суде.

Судьи, вытаращив глаза, слушали панику в голосе звонящего. Он кричал о выстрелах в школе, спокойный голос оператора задавал вопросы: «Откуда ты звонишь?», «Где ты сейчас?», «Ты сообщил учителям?», «Вы начали эвакуацию?»

На заднем плане слышны были крики, плач, топот ног. Голос оператора уже не такой спокойный, как раньше: «Мы уже едем. Слышишь автомобильные сирены? Мы уже едем. Можешь выбраться из здания?»

По судьям видно было, что этот разговор заставил их почувствовать себя так, словно они в действительности были там. Все эти звуки, паника, крики полностью передавали атмосферу происходящего. Но я чувствовала совершенно противоположное, все эти звуки были мне незнакомы. Находясь в классе, я ничего такого не слышала. Этот звонок мог быть сделан из любого другого места. Он даже мог быть срежиссирован.