Звучит повсюду голос мой - [19]

- Подожди, брат Гаджи, не убирай крышку, плов остынет. А разговор больше откладывать нельзя, не знаю, как у тебя, а у меня кусок застрянет в горле...

Взгляд Моллы Курбангулу задержался на прекрасном перстне, украшавшем толстый палец хозяина. На квадратном камне перстня были выгравированы слова: "Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед - посланник аллаха".

- Давай условимся, Гаджи...

- О чем?

- Если предложенный мною выход из создавшегося неприятного положения придется тебе по душе и если беда тебя минует, это кольцо, которым, я знаю, ты очень дорожишь, будет мне наградой за мои труды.

- Да будет оно твоим, если беда обойдет мой дом, Молла Курбангулу, в придачу не пожалею отдать тебе породистого коня. Не томи душу, говори, у меня сердце разрывается...

У моллы заблестели глаза.

- Да будет доволен аллах, да пошлет он тебе богатства, как говорится в священной книге мусульман коране: "Вам не достичь благочестия, покуда не будете делать пожертвований из того, что любите". Дело такое, дня три тому назад ко мне ночью приходил разбойник Алыш.

Гаджи нетерпеливо прервал моллу:

- Ай, молла, ну какое он имеет отношение к делу?

Молла понизил голос:

- Сейчас поймешь, потерпи... Разбойник Алыш, доставивший так много дел царскому суду, решил прекратить разбой и начать жизнь обыкновенного человека. Если просто так объявится, его тут же засадят за решетку губернаторские люди. Я обещал ему помочь, но за это он обязался разрушить гнездо разврата - дом танцовщика Адиля - и убрать эту чанги Сону... Так сказать, благим делом очиститься от скверны...

- А как же ты поможешь самому Алышу?

Молла перешел на шепот:

- Знаешь, брат Гаджи, разорение этого гнезда позора - богоугодное дело, скольких молодых мусульман, не говоря о твоем сыне, мы спасем. Как только уберут эту чанги, они перестанут бегать на меджлисы и будут сидеть дома. Ты спокоен, и все спокойны. А когда Алыш объявится в городе, нужно будет дать за него поручительство... Поручителем может быть лишь владелец недвижимостью... Деньги для поручительства он даст сам, у него они есть, но в суде должен быть представлен уважаемый человек. Лучше всего, чтобы поручителем был ты, взамен избавления твоего сына от позора.

Гаджи Асад вздохнул и задумчиво проговорил:

- Ай, Молла, а вдруг этот разбойник снова примется за свои грабительские дела - и отвечать мне тогда перед царским судом, и губернатором, что дал за него поручительство?

- Да нет, что ты, ведь он занимался разбоем для того, чтобы добыть богатство, деньги, а теперь все это у него в избытке... После того как он отдаст залог при поручительстве, он принесет жертвенные приношения в мечети, поедет на поклонение в святые места и вернется набожным мусульманином... И мы праведное дело совершим - вернем на путь истинный заблудшего.

Гаджи Асад немного успокоился:

- Ну раз так...

- Именно так, как сказано в коране: "Предстаньте предо мною со своими намерениями, а не со своими делами". А намерения у нас самые лучшие...

- Да упокоит аллах твоего отца...

- Вместе с твоим... - Молла Курбангулу благочестиво поднял руки перед собой.

Гаджи Асад снял с пальца перстень с арабской гравировкой и с трудом втиснул в него мизинец моллы:

- Это тебе за желание помочь мне. Когда, бог даст, будет разрушено гнездо разврата, слуги приведут и привяжут к твоему порогу породистого жеребца.

Молла полюбовался перстнем издали, вытянув руку, потом поднес к лицу и благоговейно поцеловал надпись: "Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед посланник аллаха".

- Красивый, бесценный подарок, большое спасибо, Гаджи, да преумножатся твоя слава и почет, - удовлетворение от полезности своего прихода так и выпирало из него. - Знаешь, Гаджи, сила отцовского воспитания не в том, чтобы уничтожить своего сына, а в том, чтобы наставить на путь истинный. А с исчезновением этого гнезда разврата послушание вернется к твоему дитяти. Но все следует делать чужими руками. Не к лицу такому почтенному человеку, как ты, быть замешанным в скандальной истории. Зачем тебе неприятности? Подумай, а? Зачем тебе нужно, чтобы имя твое было связано с кровавым делом? Пусть все Алыш сделает, а ему зачтется богоугодное дело... Зачтется богоугодное дело...

- Да, да... - Гаджи поднял крышку с подноса, комнату заполнил аромат плова с шафраном.

Молла, проглотив слюну, поспешно сунул пальцы в рис:

- Скажу по совести, аромат плова, приготовленного Бирджа-ханум, нельзя спутать с запахом плова ни в одном доме. Да приблизит аллах ее к святой Фатиме - дочери пророка Мухаммеда, прекрасно готовит твоя жена.

- Ешь на здоровье, - спокойно сказал Гаджи и принялся за плов.

Однако спокойствие было кажущееся. Гаджи Асада душила злоба. "Ну подожди, клянусь священным камнем, которого я касался лицом, этой ночью я закачу этому щенку такую свадьбу, что до страшного суда не забудет. Месяц не сможет с места подняться, не то что меджлисы посещать... Захотел превратить меня в посмешище для Базара... Погоди, погоди, негодяй, увидишь, как над отцом издеваться".

Гаджи с яростью поглощал еду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, которые так расхваливал Молла Курбангулу.