Звучит повсюду голос мой - [150]

- О чем ты?

- Ты сама прекрасно понимаешь, о чем... Тебе нельзя поститься! Поверь мне... Прежде всего потому, что ты кормишь грудью ребенка. Ты даже не представляешь, какой грех берешь на душу: ребенку достается меньше молока, потому что ты голодаешь. Да и себя ты изводишь этим изуверским постом, ты очень ослабела. Это больший грех, чем не поститься; ведь в коране сказано, что от поста освобождаются больные, кормящие грудью и путешествующие, словом, все те, для кого требуется большая затрата сил. Джейран! Поверь мне!

- Я тебе верю, Ага, но... я не могу есть в пост, боюсь... И без того о нас говорят такое... Узнают, что я не пощусь...

Больше, чем голод, Джейран угнетало сознание того, что о ее муже ходят недобрые слухи, ее страдания нельзя было ни с чем сравнить. До этой минуты Сеиду Азиму казалось, что изнуренность Джейран, постоянная тоска в глазах связаны с голодом, теперь же что-то необъяснимое во взгляде жены заставило его насторожиться. С необычайной теплотой в голосе он спросил:

- Джейран, родная моя, что случилось? Что за горе ты прячешь в своем сердце?

Ах, если бы всегда голос Аги был таким ласковым!... Ах, если бы чаще слышать эти нежные нотки в его голосе!... Чего бы она не отдала за это! Она боялась за свою любовь, за свою семью... Можно сказать Are о слухах, которые доходят до нее? Сплетни ли это? Она не знала, как приступить к разговору, который давно рвался с языка. Сколько дней она искала повода для беседы, случая остаться с ним наедине... Он целыми днями в школе, пишет до полуночи, часто засыпает с первыми петухами... Его часто не бывает в городе, он много ездит... При Минасолтан ей не хочется затевать тяжелый для всех разговор. Такого случая, как сегодня, может, скоро не представится. Уже давно Гаратель отговорила свои сказки и уложила детей спать и сама улеглась в постель. И младенца Джейран успела покормить грудью перед сном... Она снова посетовала на судьбу, что Ага дал такое имя ребенку...

Жизнь в квартале давно замерла. Скоро вернется от Мешади Ганбара Минасолтан, и снова она промолчала... Но Сеид Азим сам пошел навстречу разговору:

- Иди ко мне, Джейран! - Он лег на сложенное вдвое стеганное шерстью одеяло, усадил жену рядом и положил голову ей на колени. Ее лицо залилось краской, будто это была их первая брачная ночь. - Расскажи мне, родная, что тебя гложет... В чем дело?

Джейран положила руку на голову мужа и начала поглаживать волосы на висках. Он губами поймал ладонь, потом прижал руку жены к щеке:

- Ну, начинай!

Джейран заговорила... По мере того как Джейран выговаривала то, что скопилось у нее на сердце, что горькими уколами ранило ее душу, у Сеида Азима горестно сжимались губы... Он не мог видеть страдания Джейран. Как успокоить ее? Ведь она кормит ребенка, молоко будет горьким, если душа матери скорбит... Он повернулся лицом к коленям жены и прижался, схватив руки Джейран, покрыл их страстными поцелуями, в которых смешалось раскаяние и любовь...

- Джейран, дорогая! Разве моя жизнь не проходит перед твоими глазами? Видела ли ты меня пьяным или навеселе? К чему скрывать? В молодости это случалось... Но с тех пор, как я понял, чему я обязан посвятить свою жизнь, я полностью освободился от желания взбодриться напитками... Что же касается того, о чем ты говоришь... Ты сама знаешь, я человек, влюбленный в красоту, в любое ее проявление... В красоту поэзии и музыки, в красоту прекрасного танца и старинной книги... Я ищу прекрасное в человеке, в природе, разве ты этого не знаешь, дорогая, родная моя?

Джейран незаметно для себя поддавалась очарованию голоса возлюбленного и словно в полусне ответила:

- Знаю...

- Знаешь... Прекрасное заключено во всех формах жизни вселенной... В цветах и травах, в горах и ущельях, в мужчине и женщине... Разве первая улыбка младенца не доставляет такое же удовольствие и радость, как только что распустившийся бутон? Как прекрасна красота молодой женщины или изящные манеры и благородство молодого человека! Аромат рейхана, мугам или газель... Ты же знаешь это, Джейран?

- Знаю...

- И все же непристойные слова нашли ход к твоему сердцу... Поэт без полноты знаний жизни мертв... Пусть подозрения растают и улетучатся, как дым. Не обращай внимания на слова и сплетни невежественных, ничтожных людей. Моя любовь постоянно с тобой. С детьми...

- Знаю...

- И еще, родная... Для того чтобы тебя не могли коснуться разговоры досужих кумушек, в свободные часы старайся читать книги поэтов, имена которых тебе хорошо известны, вот они перед тобой на полке... С каким трудом мне удалось собрать эти прекрасные книги! Здесь и те, что я покупал в годы странствий, и те, что в наш дом попали при посредстве Мешади Гулама... Хагани и Низами, Фирдоуси и Саади, Хафиз и Физули... Если ты вчитаешься в произведения великих поэтов прошлых веков, то поймешь, что поэзию всегда питает красота, что ею жив поэт, что именно красоту на все времена славит в своих творениях...

Слова мужа были бальзамом для измученного сердца

Джейран, хотя и не могли полностью успокоить ее: она рада была бы забыть обиды, но не могла... Какое ей дело до тех, кто жил сотни лет до нее? Рядом с ней любимый, и она не хочет ни с кем делить его любовь... Но вслух стыдливая женщина только сказала: