Звучащий свет - [13]

И в раковине ясен мне порой

Укор неоспоримый кругозора,

Чтоб это оказалось не игрой,

Доступною для слуха и для взора.

Я вновь косноязычничаю – что ж!

На то и есть наитье и случайность,

Поэтому, наверное, и вхож

Туда, где изумит необычайность,

Чтоб, стольких бурь порывы укротив,

Душа желала света золотого, —

И уплывают греки, захватив

Огонь священный с алтаря родного.

1 октября 1979

Опавшие листьями взгляды

К дождю или к снегу? – плывут облака,

Окажутся тучами скоро, —

Их поедом ест негодяйка-тоска,

Вторгаясь в ненастную пору.

Не тронь эту область – она не твоя,

Ей зелья твои не опасны,

Пусть в поле плутает ползком колея —

Её не смущают соблазны.

Ты где? – откликайся, хозяйка степей! —

Стенанья твои домовиты —

Румяный шиповник и смуглый репей

Подземными соками сыты.

Не только у страха глаза велики —

Стекло поутру запотело, —

И скифские идолы прячут зрачки

Под камнем тяжёлого тела.

Но чур меня, чур! – я не вправе сказать,

Кого разглядел я невольно

Вон там, где слова узелками связать

Нельзя – до того это больно.

Мне только бы губы раскрыть на ветру,

Туда посмотреть без отрады,

Куда, словно дань, мы приносим костру

Опавшие листьями взгляды.

4 октября 1979

Может, вспомнишь?

Лишь затем, чтоб под ветром встать,

Сохраняют деревья силы —

И доспехи роняет рать,

Под корой напрягая жилы.

Желваками бугры вокруг

Перекатываются редко —

Разве кто-то окликнет вдруг,

Под подошвами хрустнет ветка.

Кто земных не носил вериг,

Тот ни вздоха не знал, ни взмаха, —

И закопан по горло крик,

Чтоб не выдал прохожим страха.

Отродясь не увидит тот,

Кто ночного не ведал хлада,

Как из сотов густых растёт

Ощущенье пустого сада.

Под горою приют найди

У реки или чуть поближе —

Если сердце живёт в груди,

Я глаза твои сам увижу.

Хоть слова различи во мгле —

Неужели не понял сразу

Полусонных огней в селе

Фризом вытянутую фразу?

Разгадать бы в который раз

Этой трепетной стон округи! —

Вроде ты и фонарь припас —

Может, вспомнишь ещё о друге?

9 октября 1979

Ну вот и вечер

Ну вот и вечер – сизый дым

Роднит костры по всей округе

С каким-то светлым и пустым

Пробелом, брезжущим на юге.

Собаки лают – знать, прошёл

По этим улицам пустынным

Дурманный запах вязких смол,

Наполнен смыслом половинным,

Недобрым привкусом смутил,

Не удержался от намёка —

И небо мглою охватил,

Запеленав его с востока.

И кто мне скажет – почему

Оно так хочет обогреться —

Как будто холодно ему,

Да никуда ему не деться?

Как будто тянется к нему

Земля с закрытыми глазами

И мнит: неужто обниму? —

И заливается слезами.

10 октября 1979

Имя любви

Набухли глазницы у каменных баб —

Не плачут, но будут и слёзы, —

Открыты их лица, хоть голос и слаб,

А в сердце – сплошные занозы.

Ах, женская доля! – опять ни вестей,

Ни слухов о тех, что пропали, —

Никак не спастись от незваных страстей,

Поэтому камнем и стали.

О том говорю, что не выразишь вдруг

Ни тайны – ведь нет ей предела, —

Ни силы забвенья – ему недосуг

Тревожить усталое тело.

О том говорю, что в душе прорвалось,

Чему поклоняемся ныне,

Зане прозреваем, – и вам не спалось,

И вы пробудились, богини.

Уста разомкни и его назови —

Ведь ждёт и очей не смыкает, —

Нет имени тоньше, чем имя любви, —

Так часто его не хватает.

И вот он откуда, сей давний недуг,

Собравший всю боль воедино! —

Пойдём – я с тобою, – так пусто вокруг,

Так тесно крылам лебединым.

24 октября 1979

День Хлебникова

Где тополь встал, как странник, над холмом.

Ужель не слышишь птичьих причитаний? —

И даль, дразня нечитанным письмом,

Забывчивых не прячет очертаний.

Когда б хоть часть душевной теплоты

Сошла сюда с желтеющей страницы,

Согрелись бы озябшие цветы

И влагою наполнились глазницы.

Ты видишь, как уходят облака? —

И солнце с зачарованной листвою,

Степной напев начав издалека,

Несут его венком над головою.

И далее холодная вода

Уносит этот символ безутешный,

Чтоб ангелы, сошедшие сюда,

Склонились к жизни – праведной иль грешной.

Уже поняв, её не повторишь —

Ещё стоишь растерянно и прямо

Лицом к лицу – и что-то говоришь —

Но что сказать пред образом из храма?

В который раз он вынесен сюда,

Где ясный день без колокола звонок? —

И день уйдёт – как люди – навсегда —

И плачет в отдалении ребёнок.

28 октября 1979

Полночь

Истосковавшись по зиме,

Мы забываем оглянуться

Туда, куда нам не вернуться,

Куда не выйти в полутьме.

Не заглянуть за локоток

Обеспокоенной метели, —

Мы сами этого хотели —

Глотать потери горький сок.

Неторопливей и черней

Приходит сумрак вечерами,

Как некий гость, к оконной раме —

А мир просторней и верней.

А мир осознанней стократ,

Непогрешимый и суровый,

Сгущает лезвия надбровий,

Неподражаемый собрат.

И снег, оттаивая вдоль,

Не устоит пред этим взглядом,

Зане смутился где-то рядом,

Свою запамятовав роль.

И что мне делать с этой мглой

Без домино и полумасок,

Где сыплют пригоршнями сказок

В котлы с расплавленной смолой?

19 декабря 1979

Февральской музыке

Февральской музыке, стремящейся понять,

Что в мире для неё невозвратимо,

Где рук не тронуть ей и боли не унять,

Покуда сердце слишком ощутимо

В томящей близости примеров бытия

С их изъяснением, предвестником прощенья,

Февральской музыке – элегия сия,

Хранящая приметы обращенья.

Свистулькой тайною осваивая звук,

Свирель подняв сосулькой ледяною,

Чтоб некий смысл, повиснув, как паук,

Встречал заворожённых тишиною,