Звонкий ветер странствий - [2]

Что же, цели и задачи у службы «SV» были, безусловно, высокими и благородными, Егор согласился на сотрудничество, подписал пятилетний Контракт (с гонораром в двадцать миллионов Евро, плюсом – маленький личный остров в Карибском море), и отправился в далёкий 1697-ой год – времена откровенно дремучие, жестокие и кровавые…

И первые пять лет он старался максимально честно и дотошно соблюдать все требования Контракта, а именно, предотвращал многочисленные покушения на жизнь царя Петра Первого, организовал действенную и надёжную охранную структуру, искренне старался, чтобы его действия не нарушили ход Истории. Но – по истечении срока Контракта – обратного «замещения» не последовало. То есть, произошла досадная техническая накладка, и Егор остался в Прошлом. Очень скоро он «обиделся» и начал подозревать, что служба «SV» его пошло обманула и подставила. А тут ещё и Любовь… И Егор начинал действовать сугубо по «своему усмотрению», всё больше и больше увлекаясь этим процессом, уже ставя перед собой чёткие и конкретные задачи. Даже сама мысль – о возвращении – стала ему глубоко противна. И когда, пусть и с многолетним опозданием, появился араб Аль-кашар, посланец Координатора, Егор отказался вернуться в Будущее (то есть, в Настоящее), а самого Аль-кашара – по приказу Егора – заключили в уральский острог. Ход Истории изменился. Пользуясь своими знаниями, полученными в Будущем, Егор уговорил царя Петра в корне поменять всю военную стратегию России, что позволило избежать целого ряда досадных воинских поражений, которые имели место быть в настоящей Истории. Даже Питербурх был заложен не на островах Невского устья, а в сорока километрах западнее, там, где в двадцать первом веке находился город Ломоносов[2]…

Итак, наступил август 1703-го года. Погода стояла тёплая, но пасмурная, время от времени – из хмурых серых облаков – начинал капать ленивый и задумчивый дождик. Поэтому праздничные столы были накрыты не в молодом парке, возле звонкого фонтанчика, как задумывалось ранее, а на просторной крытой террасе, примыкающей к господскому дому. Благо, что с террасы открывался великолепный вид на Неву, где у новенького каменного причала на речных волнах тихонько покачивались старенький бриг «Король» и годовалый трёхмачтовый фрегат «Александр» – личный генерал-губернаторский корабль Егора, построенный, к тому же, на его собственные деньги.

Серьёзных поводов для скромных дружеских посиделок обнаружилось сразу два. Во-первых, необходимо было по-человечески отметить новоселье – наконец-то была окончательно достроена василеостровская загородная усадьба семейства Меньшиковых. А, во-вторых, Егоровой обожаемой и любимой жене Саньке (Шурке, Александре, Сашенции), то есть, Светлейшей княгине Меньшиковой Александре Ивановне, исполнялось двадцать шесть лет.

На Васильевский остров были приглашены и дисциплинированно прибыли только самые близкие: главный морской инспектор Алёшка Бровкин и его дочка Елизавета, которой недавно исполнилось три с половиной года, вице-адмирал Людвиг Лаудруп – с женой Гердой и сыном Томасом, младшая сестра Гертруды Матильда вместе со своим женихом – подполковником охранной Службы Фролом Ивановым, командир первого батальона Екатерининского полка подполковник Ванька Ухов, комендант Петропавловской крепости полковник Илья Солев и комендант крепости Шлиссельбург полковник Прохор Погодин – с супругой и пятью детишками. Ну, и уже без всяких приглашений, а просто проездом из голландского Амстердама на белокаменную Москву, появился Медзоморт-паша – полномочный посол Небеснородного турецкого султана, личный друг Егора и адмирала Алексея Бровкина.

А, вот, генерал-майор Василий Волков приехать не смог, так как во главе с пятнадцатитысячным воинским корпусом находился в Ливонии и готовился брать на шпагу курляндский город Митаву[3].

Ждали, что из Москвы приедут и другие дорогие гости: царь Пётр Алексеевич, Екатерина и их малолетняя дочь Елизавета, царевич Алексей, царевна Наталья и князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский. Но, совершенно неожиданно, третьего дня от царя пришло короткое письмо, в котором он немногословно извещал, что все московские высокородные особы прибыть не смогут – «по важнецким причинам, про которые будет рассказано отдельно».

– Какое странное и подозрительное письмо! – обеспокоенно нахмурившись, удивилась Санька. – Рука-то, без всяких сомнений, Петра Алексеевича, а, вот, слова совсем и не его. Чужие какие-то, холодные да казённые… Ты, Саша, часом, ничем не обидел государя?

– Да что ты такое говоришь? – недовольно передёрнул плечами Егор. – Какое неудовольствие может быть? Город активно и старательно строится, флот свободно плавает по всему Балтийскому морю, шведы отогнаны далеко и надёжно, взяты с боем крепости Выборг и Кексгольм…

– Ну, не знаю, не знаю! – тяжело и неуверенно вздохнула жена. – Предчувствия у меня какие-то странные, очень нехорошие и неуютные…

До начала праздничной трапезы оставалось ещё больше часа, поэтому все присутствующие разбились на три равноценные группы, каждая из которых занялась своими важными делами.