Звонкая мелочь времени - [36]

– Не, ну откуда мне знать?.. Да… Да… Если балерина – именно женского рода, то как будет мужского? Танцор? Нет… Нет… Да я сижу здесь в этом дурацком костюме, выйти боюсь, там все смотрели на меня и смеялись… Вы издеваетесь надо мной! Привезите в ратушу что-нибудь из одежды… В туалете, на втором этаже… Издеваетесь? В мужском, конечно…

Очевидно, в этой кабинке был установлен связар – точка связи с Бюро. Логично: на виду не повесишь – антураж окажется нарушен, а в общественных местах обязательно должны быть точки, иначе нельзя.

Я сполоснул тряпки изнутри, включил сушилку для рук и прицепил костюм к ней. Через минуту он высох – я надел его, испытывая чертовски сильное желание выкинуть «балеруна» из кабинки и в свою очередь высказать этим ребятам из Бюро мнение об их – отнюдь не дешевых – услугах.

При виде меня Ася по-гусарски лихо выхлебнула полный бокал шампанского и, явно покачиваясь, двинулась ко мне. Не дойдя пары шагов, она вдруг замерла, ищуще осмотрелась, отыскала взглядом официанта и уже более уверенно подошла.

– Давай напьемся? – заглянула она мне в глаза. – Мы с тобой еще ни разу не напивались. Представляешь, знакомы уже второй месяц, а вместе не нажрались.

Я обнял ее и крепко прижал к себе. Она была вся напряжена – тетива, струна. Тронь – звякнет.

– Ась, ну что ты, ну правда, я с тобой, мне никто не нужен, ну ты подумай – я же сам выбрал тебя, ну и ты меня тоже, и никто нам тут не нужен, хочешь, уйдем, вот прямо сейчас бросим все и уйдем?

Я чувствовал, как она расслабляется – вот поникли плечи, вот чуть опустились руки, и вот уже моя родная Аська ткнулась носом в дурацкую бобровую морду и заревела.

– Не… не… Все так… Но ты же правда, да? Правда?

– Я люблю тебя, солнышко.

Потом мы вышли на улицу, я взял первую попавшуюся машину и отвез Аську к себе домой. Гладил по голове, утешал, шутил, потом запутался в ее платье, пытаясь снять его, она хохотала, а я искал эти дурацкие застежки-невидимки. Потом она говорила, что ей щекотно, что я нахал, и я соглашался, а потом она замолчала, и я замолчал, и было только прерывистое дыхание, только я и она, только мы.

Уже под утро, когда Ася уснула, я снова натянул этот суперменский костюм, сел за руль и поехал обратно в ратушу.

Скорее всего, княгиня Елена уже выходила – наградила победителей конкурсов, сказала небольшую речь и удалилась. Я опять не смог с нею поговорить – ну да и к черту всех! Я счастлив. Господи, впервые за сколько лет?

Опоздал, не выполнил, провалил?

Зато – счастлив.

Княгиня сидела в кресле, с улыбкой наблюдая за пьяными мужиками, перетягивающими канат. Это значило, что у меня еще оставался шанс.

Команда победителей получила гроздь воздушных шаров и право поцеловать ручку хозяйке праздника – они одинаково неуклюже приседали, целовали, отходили в сторону.

Я вызвался в следующий конкурс – нас обмотали туалетной бумагой, привязали по два воздушных шарика, надели на безымянные пальцы левых рук по кольцу с острым камнем, а потом пустили в круг протыкать шарики друг друга. Выход из круга – поражение. Лопнувшие шарики – поражение.

Детские игры! Сквозь два слоя туалетной бумаги можно было увидеть разве что силуэты – но мне после десяти лет в армии этого оказалось более чем достаточно.

Первого я просто чуть направил, и он вывалился за черту, второму проткнул один шар, потом толкнул, разворачивая, и третий игрок сделал «бумс!» его второму шару.

Зрители орали – многие болели за меня. Неужели в двадцатом веке и впрямь так развлекались? С последним я играл довольно долго, натурально бродя по кругу с вытянутыми руками. «Горячо! Горячо!» – орали зрители, хотя мы и стояли спиной друг к другу.

Я проткнул один шар, потом позволил противнику отыграть одно очко. Зрители неистовствовали – я слышал, кто-то даже начал делать ставки.

– Да где же ты! – крикнул мой противник. Я, словно реагируя на возглас, взмахнул рукой, и его последний шарик взорвался.

– Ур-ра! – заорал кто-то из зрителей, еще пара человек подхватила, кто-то засвистел, затопал ногами.

Я содрал с глаз рыхлую бумагу, вскинул руки вверх – победа! Подошел распорядитель-ведущий, что-то громко сказал прямо над моим ухом, зрители восторженно заревели.

Подойдя к княгине, я преклонил колено и поцеловал сухую, пергаментно-восковую кожу на тыльной стороне ладони.

– Вы храбро сражались. – Елена обвела взглядом зал. – Чего вы хотите за свою победу?

– Аудиенции, – хрипло пробормотал я. – Сиятельная княгиня, я прошу вашей аудиенции.

Зал постепенно затихал – те, кто стоял поближе, пытались разобрать мои слова. Княгиня говорила негромко, но хорошо поставленным голосом – ее было слышно во всех концах зала. Зато я почти шептал.

– Вы наверняка знаете, я не веду прием. Вы можете записаться к распорядителю, к эконому или гофмейстеру.

– Я прошу вашей аудиенции… – повторил я еще тише.

– Вы ее получите. Завтра, то есть уже сегодня вечером. – Елена встала со своего трона – тут же подбежали двое пажей, подхватили хозяйку под руки и повели к выходу. Обернувшись, княгиня крикнула в зал: – Веселитесь!

Оркестр заиграл веселую мелодию, тут же закружились пары – кто-то танцевал вполне прилично, красиво, другие, видимо, совсем уже пьяные, радостно оттаптывали друг другу ноги и сшибались, образуя живописные хохочущие клубки.