Звёзды вовне - [6]

Любовью наполненных слов.        

Старый дом и голуби

Резьба на дверях и карнизах кругóм,

От зеркала плёнки слой тусклый отстал.

К закату идут твои дни. Стар ты, дом,

Как стар твой пергамент и стар твой металл.

Уж сколько раз лето скрывало забор,

И склько раз мерял наряд он осенний!

Колодец твой с кем говорит до сих пор?

На сколько часы отстают поколений?

Дом каменный спящий…

В косматом саду

Стада облаков всё толпятся несметно.

Небесные пастыри в синей шерсти'

Над городом чинно идут

И тысячефлейтно

Тебе салютуют,

Как другу, в пути.

А знаешь ли ты, сколько сотен –

С чего бы?! –

Стай голубиных заполнили трубы

И арки твоих подворотен?             

До самой ночи

Не повозки гружёные тронулись в путь,

И не песнь их глухая загудела в тиши –

Это движется время, пройдёт – не вернуть!

Драгоценно и хрупко. Не надо спешить!       

Ведь когда ещё сможем пойти по следам

Улиц, в тень ускользающих с ловкостью зверя,

Громовой тишины, их встречающей там,

Неба, близкого так, что нам трудно поверить.

И когда ещё шёпот услышим мы тот,

Что сердца согревает, вселяет покой:

Это улица, в зеркало глядя, поёт,

Провода заплетая косой.

Это тусклый свет осени в окнах притих,

И, как спирта огонь, воздух сказочно синий,

Это – ты, проходящий меж статуй немых,

Как они, опьянён тишиною и силой.

Когда холод полей нас с тобою наполнит,

Стража ночная

Пост в воротах займёт,

На ступени дворца вдруг опустится полночь

И факелом весь осветит небосвод.

Первая улыбка

Не призывай меня с отчаянной мольбой.

                                 Душа моя всегда к тебе летит,

Со всех дорог на твой порог приду.

                   Не нужно звать, не нужно много слов.

Мой путь тяжёл и нищ.

      Где б ни был я, душа моя всегда к тебе летит.

Всё в мире стихнет, всё пройдёт,

                  но ты всегда есть ты, и ночь ещё жива.

Гудящею толпой, сжав кулаки, у края сердца               

                                     собралось так много дум…

И ночь ещё жива. Леса её шумят.

                     И дышит тьма, из тысяч труб дымит.

 Как рёв в зверинце, нарастает шум.

И, если в одиночестве глаза твои печалью осенят    

                                                   бессонницы круги,

И, если имя звонкое твоё трёхструнное в пыли

                                                не сможет зазвучать,

Пусть знает тишина, убийца слёз, пусть знает

                                          неизбывная твоя печаль,

Что возвращаются всегда, всегда к тебе

                          из города, где всё воюет и дымит,

Чтобы ещё хоть раз тебя обнять.

Конца мгновенья велики!

        Гаси свечу скорей, свет молит утомлённый.

Молчи, молчи ещё! Я воздухом дышу     

               невиданных высот и всё плывёт кругóм.

Ты! Никогда в тебе ещё я не жил! Ты - море мне,

                             ты запах родины моей солёный!

Всегда внезапна мысль о тебе, как взмах дверей 

         и ветра, как прыжок пантеры напряжённый,

Как счастье бурное со сломанным крылом.

Я твёрдо знал, что ты всегда, губ бледных дрожь унять стремясь, в тени меня ждала.

Я слышал шёпот твой, он догонял упряжки,

                              исчезал, скрываясь в экипажах.

Не раз в тумане праздников, один, сознание

                                                            теряя у стола,

Я знал: ты здесь, ты спряталась в углу, осталась

                                  в темноте, со всеми не ушла,

Чтоб я застыл в руках твоих холодных.

Прошли в молчанье годы вдоль твоих окон;                    

                                 давно в шкатулке серьги умерли резной.

Спокойный холод худобу всех черт лица,

                                              как скульптор, изваял.

Когда, шатаясь, как во сне, ты шла ко мне,

                 а горизонт пожар завесил пеленой,

Ты, заплатив сполна, хранила для меня то,

                     что ценней всего: печали хлеб сухой

И свет улыбки первой – вспыхнул и пропал!

                           *

Будет день, я вернусь к тебе на порог,

Бледен, слаб – протяну к тебе руки,

Все слова дорогие скажу, что сберёг, -

Много слов

Я скопил в разлуке.

Дом твой бедный печален в ночи без огня,

И судьбой заброшена странной

Жизнь моя, угасавшая там без тебя,

В улиц грохот и бой барабанный.

Словно луч озаришь, лишь коснёшься меня,

Позабытым виденьем пронзишь.

Меж биеньями в сердце царит тишина –

Для тебя одной

Эта тишь.                                          

                

Летняя ночь

Тишина пространство свистом полнит.

Блеск ножа в кошачьих кроется глазах.

Ночь. Как много ночи! Небеса безмолвны.

Звёзды в пеленах.

Время шире, шире… Тысячу пробило

Сердце. Взор, как встречей, затенён росой.

Чёрных слуг поверг фонарь, играя силой,

На настил причала плетью золотой.

Струи ветра смущены, в волненье

Льют прохладу с губ, обняв за плечи сад.

Зла зелёный мрак. Огней и страхов тленье.

В чёрной пене ночи закипает клад.

И с голодным стоном глядя вверх на небо,

Позолотой глаз светясь до облаков,

Испаряет город клубы камня с гневом

С тёмных башен, стен и куполов.

Есть «канонический» перевод Леи Гольдберг. См., например,

http://www.laidinen.ru/women.php?part=1766&letter=%C3&code=4694

Г о л о с

Торговую площадь притихшую ночь