Звезды расскажут, комиссар Палму! - [33]

— Правильно, — согласился я, испытывая необычайную легкость во всем теле. — Я это проходил. Но как-то не подумал об этом.

— «Проходить» мало, это надо на собственной шкуре испытать, чтобы усвоить, — назидательно проговорил Палму. — Вот я, помнится, когда мальчишкой был…

Но ему не удалось продолжить свои детские воспоминания, потому что следом за нами в приемную коршуном влетел комиссар, проводивший облаву, и чуть не вцепился мне в горло. В общем, был близок к этому. По нему было видно, что он за все это время ни разу не присел.

— Как вы могли?! — заорал он. — Это непростительно! Почему вы не выходите на связь?! У вас же патрульная машина! А здесь восемнадцать буйных молодчиков в одной камере и двенадцать чувих в другой! И девки еще хуже парней, если такое возможно. Они разнесут все здание! Вы что, не слышите?

Из внутреннего дворика и в самом деле слышался приглушенный толстыми стенами рев.

— А вы их случайно не побили? — подозрительно спросил я. — Похоже на то.

— Я бы с удовольствием, — честно признался комиссар, и его голубые глаза решительно блеснули, — но я не мог, был же ваш приказ. Но если разрешите, можно окатить водой, тут есть пожарный шланг.

— Вы бы лучше им дали газету почитать, — вмешался Палму. — Это бы их скорее охладило.

— Правда? — изумленно сказал комиссар. — А то они все талдычат, что ничего плохого не делали. Верно, что ж это я не дал им газету-то? Надо дать… Вы лично будете вести допрос? — обратился он ко мне.

— Еще не знаю, — искренне ответил я и, вдруг вспомнив о деле, окрепшим голосом добавил: — Тащите-ка сюда этот телескоп, и побыстрее!

— Телескоп? — удивился комиссар. — Но ведь вы не приказывали забирать его. Только парней и девчонок.

Страшная догадка вдруг мелькнула у меня в голове. Я ухватился обеими руками за край стола, а в глазах у меня потемнело.

— Вы заявляете — вы хотите сказать, что вы… вы, — голос у меня сорвался, — не изъяли телескоп?! Главную улику?!!

— Но не было приказа! — Он еще оправдывался! — Вы сами ведь всегда твердите, что надо действовать согласно приказу, и только приказу…

Палму нетерпеливо перебил:

— Ладно, с этим можно подождать. Оставим до темноты. А там наш командир сам разберется со всеми звездами. Гороскопы составит. Если небо будет чистое.

Комиссар отступил на шаг и посмотрел на меня.

— Среди ребят владельца телескопа нет, — добавил он, как бы в свое оправдание. — Никто не знает, кто его принес. Они просто забавлялись с ним. И ничего дурного не делали. Даже не сломали его. И потом — там остался Кархунен. Он приглядит за телескопом, а если за ним придут, то Кархунен запишет имя и адрес.

У меня отлегло от сердца.

— Тогда другое дело! Может быть, действительно кто-то захочет его забрать. Посадите-ка там на всякий случай людей в штатском. И пусть сразу берут того, кто придет за телескопом. Это очень важно!

Палму одобрительно кивнул.

— Вы слышите, что вам приказывают? Это личный приказ нашего командира. Чрезвычайной важности.

— Понял. К телескопу — охрану в штатском, задержанным — газеты, — повторил для верности комиссар.

Он немного успокоился. Вообще, нервы у всех в этот проклятый день расходились. Ничего удивительного! Я посмотрел на часы. К моему величайшему изумлению, они показывали 15.45. Мы действовали очень энергично! Я приободрился и даже начал слегка восхищаться собой. Мы вошли в кабинет. На моем столе лежали груды бумаг и рапортов. При виде этого завала я прирос к месту.

Все подозрительное, что произошло вечером и ночью в городе, — напомнил Палму. И то, что успело произойти сегодня. Пока мы распивали кофе. С чего начнем?

Мне показалось, что он издевается.

— Ты начнешь! — сердито огрызнулся я. — Делай что-нибудь! Я руковожу. Ты действуешь — я отвечаю. Разделение труда!

Палму лениво уселся и закурил свою трубку, без особого интереса разглядывая бумажные кипы на моем столе.

— Гм! — хмыкнул он. — Не начать ли мне с рапорта о той истории в кафе, про которую рассказывала девушка? Пока я курю.

На меня тут же напала необоримая жажда деятельности, и я, как ищейка, бросился разрывать бумажную кучу, листочки так и полетели в разные стороны. Вот он! Я мгновенно пробежал его. Имена, прочие данные. Вилле Валконен, учащийся, 17 лет! Я не верил своим глазам.

— Боже мой! — возопил я. — Этот Вилле, ему семнадцать лет! Невероятно!

— Ну, может, он вполне развит для своих лет, — благожелательно заметил Палму. — Такие встречаются. Растут на улице. А город быстро старит, прежде времени. Люди еще и созреть не успевают… Многие, между прочим, так и остаются недорослями, если сами вовремя не спохватятся. А некоторым помогает хорошая встряска — от полиции, например. Впрочем, за нами в таких случаях неусыпно наблюдают попечители несовершеннолетних. А как они борются против применения наказаний! Просто львы! Только предупреждения! Желательно условные… Хотя иногда это бывает правильно. В определенном смысле. Как раз сегодня мне пришло это в голову. Бедняга Вилле.

— Бедная девочка! — воскликнул я, не в силах сдержать свое негодование. — Такая славная, милая. И какой-то верзила!

— Что ты о нем знаешь! — рассердился Палму. — Вот она знает. И понимает, чувствует. Значит, и у него есть свои достоинства. Ах да — надо ведь позвонить в кафе, сказать, что девушка не выйдет на работу.