Звезды немого кино. Ханжонков и другие - [17]

Но главными российскими именами по этой части стали трое: Ханжонков, Дранков и, пожалуй, очень приметный в первых годах урождённый немец Пауль (по-русски Павел Густавович) Тиман, самостоятельная кинобиография которого началась в 1909 году. Он создал популярнейший и едва ли не самый, так сказать, интеллигентный в тогдашнем кинематографе «сериал» под названием «Русская золотая серия».

Их уникальный вклад в это новое деяние — несколько сотен (если не тысяч) разных кинолент — навсегда останется в нашей памяти. Останется как весомый и самобытный вклад русского кинематографа в мировой.

ГОНЧАРОВ И ГОНЧАРОВА

Что они ощущали, о чём думали эти первооткрыватели горизонтов русского кинематографа? Похоже, что ничего такого ошеломительного, круговоротного, сверхсенсационного. Для них это был просто новый аттракцион, нечто вроде общеизвестного ярмарочного балагана. Ясное дело: чудной, заманчивый, возможно, весьма выгодный — почему же не попробовать! Вон французы да немцы с итальянцами уже который год толпы собирают, а мы что, хуже? Пора и нам рискнуть… Конечно, по первопутку всегда рискованно. Но смелость города берёт!

И что другое могла ощущать Шурочка (Александра Васильевна) Гончарова, молоденькая актриса Введенского Народного дома, дочка одного из актёров этой небезызвестной, хотя и скромной театральной труппы? Симпатичная, даровитая, порядочная, не без лёгкой смазливости. Думаю, что ощущать значимость «чуда XX века» — и то смутно, — она начала лишь с того момента, как приобщилась к нему, то есть с 1908 года, а до этого синематограф был для неё сферой далёкой и чуждой.

Эта мысль — привлечь к киносъёмкам профессиональных актёров — пришла в голову Александру Ханжонкову, когда он, уже набивший руку на производстве хроник, вздумал заняться постановкой сюжетных русских картин. (Сюжетных — то есть игровых, так сказать, художественных). Тем более что один русский сюжетный фильм уже был и оказался весьма успешным. Увы, Ханжонкова опередил конкурент — всё тот же предприимчивый (и жуликоватый) Александр Дранков, а идею — точнее, сценарий «Понизовой вольницы» — ему подбросил сочинитель и фактически автор сюжета этой первой русской игровой киноленты. Звали его Василий Михайлович Гончаров.

Между прочим, именно Гончаров «подправил» лёгший в основу фильма сюжет песни «Из-за острова на стрежень», которую сочинил в 1870-е годы поэт и фольклорист Дмитрий Садовников. Зачем подправил? Наверно, затем, чтобы ярче обрисовать характер героя, показать его мужскую ревность и, так сказать, подчеркнуть значимость — а то в песне он выглядит слишком уж сомневающимся и зависимым от своих казаков. По идее Гончарова, один из приближённых Разина, чтобы убедить его избавиться от княжны, сочинил от её лица фальшивое любовное послание к некоему принцу Гассану. И правда, без этой фальшивки убиение невинной девушки выглядит как-то совсем негуманно…

Гончаров был уникальной личностью — воистину исторической! Его образ в иронико-поэтической форме выглядел так:

Господь, вселенную создав.

Навоз и глину замесил.

Был день шестой, был крут состав,

Немало Бог потратил сил.

Из смеси сделан был Адам —

Достойный сын священных рук

Был жизнерадостен, упрям,

Был строен, весел и упруг.

Добра и Зла запретный плод

Прекрасной смеси гибкость дал.

С тех пор хранит адамов род

Зачатки тех святых начал!..

Добро и Зло смешались в нём,

В нём глина смешана с говном.

Поэт, коль создан твой герой

Из добродетели единой,

Размокнет в дождь он, треснет в зной,

Подобно идолу из глины.

Поэт, героя ты обрёк,

Коль божьим средством пренебрёг!

Гончаров как раз и был таким героем — именно таким «божьим наказанием»… Родившись в 1861 году, довольно долгое время он пребывал в скромных железнодорожных чиновниках. Был не чужд сочинительства. Пописывал то небольшие рассказики, то пьески для театра — комедии из железнодорожной жизни. Их брали редко и не совсем охотно. Какой-то малоизвестный провинциальный театрик, кажется, разыграл две или даже три из них. Таким путём он приобщился к театру и к театральному делу. Видимо, он был не без способностей — и, чувствуя это, провозгласил себя большим режиссёром. Загордился. Стал обидчивым, а подчас даже склочным. Мнения доброхотов и так называемых профессионалов игнорировал. Внезапная смерть жены и одиночество усугубили его нервический нрав.

Однажды, прикатив зачем-то в Париж, он впервые увидел кинематограф и заболел им. Навсегда. Захотел писать и снимать для кино. Сочинил сценарий — ту самую «Понизовую вольницу». Сей опус он всучил Дранкову, рассчитывая, что сам и снимет фильм. Но Дранкову, страстному дельцу, а подчас просто халтурщику, режиссёр был без надобности — он сам справился с этой эффектной «пробой пера». И «Вольница», оказавшаяся первым русским фильмом, прогремела, как говорится, на всю Ивановскую.

Да, Гончаров страдал нездоровым упрямством и капризными припадками (от которых, к счастью, быстро отходил), и впечатление, которое он старался производить на окружающих — всезнающего и всемогущего мэтра — оправдывалось далеко не всегда. В нём, родившемся в Воронеже, было много провинциального апломба и даже прямой хлестаковщины, но надо признать: всё это искупалось фанатичной преданностью делу… говоря попросту — энтузиазмом. Он насмерть поссорился с Дранковым. Затем так же разругался с Паулем Тиманом, другим заметным пионером русского кино. И наконец…