Звезды на росстани - [20]

Рифкат Билалович был рад тому, что открывается новое училище. Поинтересовался, когда ему ждать меня в гости.

— Рифкат Билалович, дорогой, билет заказан на утро, на первый рейс.

— Что из того, что на утро, на первый рейс? — возмутилась телефонная трубка.

Я объяснил, что говорю из квартиры Балтина и что вряд ли скоро уйду отсюда. Чтобы не ждал человек.

И положил трубку. И передал привет от своего товарища. Дети Балтина — первоклассник Вовик и трехлетняя Настенька, — вволю нависевшись на отцовских плечах и познакомившись со мной для порядка, отправились в свою, детскую комнатку. Пользуясь подходящим и не вполне подходящим случаем, выглядывали оттуда, делали смешные рожицы, секретничали хорошо различимым шепотом и заливались озорным смехом. Косой дождь начинал барабанить в балконные двери, серебристым потоком омывал их верхнюю, стеклянную часть, и от тепла и уюта пробегали у меня по коже мурашки.

Я слушал порывами налетающий дождь, переменной силы негромкий шелест его по стеклу. Следил за рассказом Балтина, за интонацией будто давно знакомого мне голоса. Ощущенье домашнего уюта усиливалось и усиливалось от близости замечательных людей: свет люстры казался легким и ненавязчивым, комнатное тепло пронизывало всего, до нутра, оставляя, впрочем, на коже легкий озноб.

Симпатичная хозяйка, Елена Викторовна то и дело убегала на кухню, возвращаясь, усаживалась напротив, улыбалась загадочно.

— Все разговариваешь? Соловья баснями… Давай-ка угощай, Сережа.

Балтин на мгновение сбился с ритма, поискал на столе глазами.

— Давай, Юра: какие наши годы!

Коньяк в рюмках искрился. Я глядел на загорелое, обдутое ветрами лицо хозяина. Говорил он больше о стройгруппе, где был бессменным бригадиром. Да. Потому что его научили в свое время работать.

— Вот вы осмотрели мой шкаф с книгами. Не только книги заинтересовали, вижу. Идея этого разборного шкафа пришла мне в голову вскоре после окончания института. Ну и, сказано — сделано. Этими вот руками.

Он встал, подвел меня к балконной двери, в стекло которой ударял мокрый ветер. Указал на виднеющийся в лоджии угол верстака. Радость и гордость пронизывали все обличье Балтина. Я невольно поддался его настроению, сказал, что и у меня имеется подобный уголок. Тиски, набор инструмента. У нас, у слесарей, правда, не тот инструмент. Впрочем, мой отец тоже столярничал…

— Мой — нет. Мой был учителем. Для меня определил программу: десять классов — и никаких гвоздей. Потом, правду, я сам себе выбирал дорогу. Не стало отца…

Сергей Петрович смотрел на плачущее стекло балконной двери.

Зачем так рано уходят отцы? В какое, братцы, мы живем время, почему отец — это лишь одно воспоминание детства, не больше? Почему?

— В строительное училище, которое нам позволено наконец открыть у себя дома, ну, в нашем городе, я вложу душу. Будь моя воля, я бы пацанам настроил дворцы. Тем, кто учится работать, кто выбрал профессию рабочего.

— Да уж ты бы… — проворковала, показавшись на один миг, Елена Викторовна.

Любопытно было слушать запоздалые заверения Балтина: в решении вопроса они уже не имели никакого значения. Приятно было и доброе слово о моей системе. Может, в порядке гостеприимства он говорил одни приятные вещи? Человек вроде нецеремонный, к чему ему такие мелочи?

— Как думаете, Юрий Иванович, — подступил он вдруг с неожиданным вопросом, — что общего, существенно общего между Михаилом Ломоносовым и… скажем, великим современником нашим, ракетостроителем Сергеем Королевым?

— Оба они, ну, патриоты… А что еще? Из трудящихся оба…

— Из трудящихся?.. Да, нет, происхождение не причем. Во всяком случае, не происхождение само по себе определяет суть человека, думаю, вы с этим согласны. Вот скорее всего, оба они были, сами-то, трудящиеся люди в прямом, рабоче-крестьянском смысле. Можно не делать никаких поправок на время: имеет ли оно решающее значение? Умели работать, мастерили. Практика, опыты, тысячи опытов за свою жизнь! Без толковых рук какие могут быть опыты? Ждать, когда кто-то тебе приготовит, да и приготовит ли, как надо? А еще интуиция, рожденная практикой… Это у них тоже общее… Кстати, Королев окончил Одесское фабрично-заводское училище.

— Ну, этот факт, пожалуй, еще ни о чем не говорит.

— Говорит, Юрий Иванович!

— Я вам назвал бы и Юрия Гагарина, и Павла Поповича, и трижды Героя Покрышкина, и многих других знаменитых, кто окончил ремесленное.

— Вот-вот! — подхватил Балтин. — Не случайно вы назвали именно эти имена. Труд, не какой попало, — квалифицированный, он развивает человека, делает его хозяином жизни и, я бы сказал, дерзновенным в поступках.

— Какие выводы, Сергей Петрович! Не часто мы делаем такие обобщения.

— К сожалению, многое мы не делаем из того, что надо… Да, а кого я здесь агитирую, вы не знаете?.. Эх, не здесь бы эти слова говорить. На площадь выйти да — с большой трибуны! Потому что и родители, и учителя то и дело долбят… Как раньше, как все время долбили: ин-сти-ту-ут — это же тебе ин-сти-ту-ут! А не то, что вкалывать на заводе, на ферме ли. Учебу в школе, называется, стимулировали. Из поколения в поколение…

— А сам он кто? Спросите-ка! — Из кухни донесся насмешливый голос Елены Викторовны.