Звезды Эгера - [28]

— А дальше?

Тулипан пожал плечами.

— Дальше летят коршуны.

— Ягнятники?

— Разные летят: и орлы, и воронье. За каждым отрядом по небу летит черное полчище птиц. Порой их больше, чем людей.

Полуденное солнце жарко припекало. Гергей скинул камзол. Они снова оперлись локтями о край скалы и, просунув головы между веток, смотрели на проходивших внизу янычар в белых колпаках.

Тулипан многих называл по имени.

— Вон тот черномазый учился вместе со мной в школе. Он в грудь ранен, и от раны осталась такая большая яма, что детский кулак влезет. А тот все потом обливается — видите, и сейчас на минуту снял тюрбан. В персидскую войну он убил не меньше сотни людей. А на нем царапины одной не найдешь, если, конечно, с тех пор не заработал. А вот этот худой мозгляк славится тем, что ловко мечет кинжалы; за двадцать пять шагов попадает в грудь противнику. Зовут его Тяпкен. Таких, впрочем, как он, немало. В янычарской школе есть заросший травой вал. Там учатся метать кинжалы. Некоторые кидают кинжал по две тысячи раз на дню.

— А кто этот сарацин?

— Гляди-ка, да он еще жив, старик Кешкин!.. Вот пловец так пловец! Сущий дьявол! Берет саблю в зубы и переплывает самую широкую реку.

— Это и венгры переплывут.

— Может быть. Да только Кешкин не устает. А деньги он достанет даже со дна морского. Как-то раз султан потешался на берегу Дуная — кидал в воду золотые монеты, и многие ныряли за ними. Но Кешкин поднял больше всех… Смотри, смотри-ка, старый Кален! Вон тот огромный детина, у которого нос рожком. Видите, какой широкий палаш у него на боку! В нем двадцать пять фунтов весу. В Белградской битве Кален хватил этим палашом одного венгра, рассек надвое ему голову и башку его коня. А ведь и венгр и конь были в панцирях.

— Ну, а венгр соскочил, конечно, с коня и подставил ему свою голову?

— Да что ж, сам я, понятно, не видал, но люди рассказывали, — виновато сказал Тулипан.

Вдруг он отшатнулся.

— Уж не сон ли это? Юмурджак…

И правда, по дороге на невысоком гнедом коне с широким крупом ехал кривой янычар. Выражение лица у него было напряженное, одежда роскошнее, чем у других. На высоком белом колпаке развевалось огромное страусовое перо.

— Ей-богу, он! — Гергей тоже с изумлением вытаращил глаза.

— Да ведь рассказывали, будто отец Габор повесил его.

— И я так слыхал.

— А сам священник не говорил о нем?

— Нет.

— Ну, тут ничего не поймешь! — Тулипан был озадачен.

Ошеломленный, смотрел он вслед янычару. Затем повернулся к Гергею, и они с изумлением переглянулись, словно прося объяснения друг у друга. Оба, однако, промолчали.

Минут через пять школяр заговорил:

— Тулипан, скажите по правде, вас не тянет больше к ним?

Тулипан замотал головой.

— Сидеть-то ведь лучше, чем ходить.

— А все-таки…

— Жена у меня хорошая, а детишек своих я не отдам за все сокровища Стамбула. Меньшой у нас красавец. А у старшенького ума больше, чем у главного муфтия. Вот намедни он спросил меня, почему у лошади рогов нет…

— А шут ее знает! — ответил Гергей, рассмеявшись.

Больше они и словом не перемолвились. Юноша становился все более серьезным, глядя, как по горной дороге катится бесконечный поток янычар.

Воздух превратился в море пыли. Голова кружилась от непривычного бряцанья оружия, конского топота, грохота оркестров, которые один за другим исчезали в ущелье.

Вдруг Гергей вскинул голову.

— Тулипан, ведь такая уйма людей не зря идет!

— Зря они никогда не ходят!

— Они хотят завладеть Будой.

— Может быть, — равнодушно ответил Тулипан.

Школяр, побледнев, смотрел на него.

— А что, если султан невзначай помрет в дороге?

— Не помрет.

— А если это случится все-таки?

Тулипан, пожав плечами, ответил:

— Он всегда возит с собой сыновей.

— Стало быть, он семиглавый дракон?

— Что вы сказали?

— Как вы думаете, за сколько времени доберутся они до Буды?

Тулипан опять пожал плечами.

Гергей глядел на него с беспокойством.

— А все-таки, как вы думаете?

— Если дождь пойдет — сделают привал дня на два, на три, а то и на неделю.

— А если дождя не будет?

— Тогда из-за жары остановятся на отдых.

Гергей взволнованно почесал в затылке и молвил:

— Стало быть, я их опережу.

— Что вы изволили сказать?

— Если они идут на Буду, я должен поехать за семьей Цецеи и привезти их сюда или же остаться вместе с ними.

Слова его заглушил грохот нового оркестра. Прошли последние ряды длинной колонны янычар, и под желтым стягом проследовал еще один блестящий отряд роскошно одетых воинов — тюрбаны у них были украшены страусовыми перьями. Особенно выделялся среди них могучий седой великан с багровым от жары лицом; перед ним несли два красных бунчука, и древки этих хвостатых стягов сверкали золотом.

Гергей содрогнулся, будто ему бросили за ворот ледяшку.

— Это султан!

— Да нет, — махнул рукой Тулипан. — Это только янычар-ага. А люди в пестрых одеждах вокруг него — яя-баши.

— Что это еще за яя-баши, черт бы их драл?

— Янычарские офицеры.

Далее следовали сверкающими шеренгами воины с позолоченными алебардами. Среди них веером на серых скакунах ехали два молодых человека. Лица их выражали безмятежный покой.

— Сыновья султана, — почтительно объяснил Тулипан, — Мохамед и Селим. — Но тут же добавил: — Чтоб их джинны унесли.