Ранены были все обитатели крепости — женщины и мужчины без исключения. Впрочем, нашелся один, не получивший ранений, — цыган Шаркези.
Последнее донесение Шукана звучало так:
— Господин капитан, честь имею доложить, что все большие пушечные ядра, попавшие в крепость, мы собрали и пересчитали.
— Сколько же их оказалось?
— Не считая нескольких сотен, застрявших в стенах, — двенадцать тысяч без пяти.
О том, что случилось после осады, можно прочесть в исторических трудах. Сам я тоже обратился к ним и коротко записал следующее.
Когда Добо, еще до начала осады, обратился за помощью к собранию дворян в Сиксо, то ему — вернее, Мекчеи, который представлял там Добо, — ответили так:
— Если вас мало, почему же капитаны не сложили с себя полномочия? А уж коли взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Помня об этом, оба капитана после осады отказались от своих должностей.
Весть о победе быстро облетела Запад. Европа рукоплескала и ликовала. В Риме папа отслужил мессу. Король получал отовсюду письма с восторженными похвалами по его адресу. Жители Вены ходили подивиться на захваченные и пересланные в Вену турецкие знамена (бархатный стяг Али-паши и до сих пор еще, верно, находится среди военных трофеев Габсбургов).
Король отрядил в Эгер старшего капитана Матяша Сфорцию, чтобы тот уговорил Добо и Мекчеи остаться комендантами крепости. Но они остались непреклонны.
— Мы выполнили свой долг, — ответил Добо. — Было бы куда лучше, если б и другие его выполнили! Передайте наше почтение его величеству.
После этого король назначил на место Добо комендантом Эгерской крепости Гергея Борнемиссу.
