Звёзды, души и облака - [19]

— Нэт, нэ бойся. Нэ скажу, чэстное слово, Костык.

Минуты, пока Джем читал письмо, показались Костику вечностью. Письмо было написано коряво, Джем читал медленно, останавливаясь, и как бы повторяя про себя строчки. Наконец он закончил чтение и посмотрел на Костика.

— Что ты хотэл спросить?

— Ну, это… я хотел… не хочу я, чтоб он ехал сюда. Представляешь, что он сюда припрётся? Он же зек!

— Костык! Ты знаэшь? Ты нэ бойся. Ты напиши ему, пусть едет к тэбэ. Пусть едет, он же отэц твой. Ты сэбэ потом нэ простишь, что его прогнал. Нэльзя отца прогонять. Можэт, он хороший чэловэк будет — и тэбэ хорошо будет.

— А если он плохой будет?

А будет плохой, тогда скажэшь ему, чтобы уходил. А эсли тэпэрь его прогонишь, будэшь до смэрти своэй мучится, что отца прогнал!

Странные слова Джема, что будет он до смерти мучиться, как-то изнутри тронули Костика. За их странностью и непривычностью почувствовалась ему правда.

Да, так. Прогонит он теперь отца, и будет потом думать — а вдруг прогнал он нормального человека, человека, который хотел жить по-человечески. Не просто человека, а ведь отца!

А если не сможет отец по-человечески жить? Что же, разве я могу за него решать? А за мать — разве я решаю? За кого же я решаю? Я решаю за себя. Пусть приезжает, я стыдиться не буду. Вытерплю всё, вытерплю…

— Спасибо, Джем, я всё понял. Поеду ответ писать. Стёпка, будь другом, кати меня назад! Костик прикрыл глаза и подумал ещё раз: «Вытерплю. Я всё вытерплю».

Глава 24

— Я всё вытерплю, кроме голода! — Нинка поглощала бутерброд с килькой, как будто её не кормили целые сутки. Нинка теперь повадилась в самоволку бегать. Сегодня она бегала вдвоём со Стёпкой.

Сейчас же все были на местах и доедали бутерброды.

— Анька, ты что сачкуешь, не бегаешь с нами! В следующий раз вместе пойдём.

— Я боюсь! Не положено же бегать! Поймают — выгонят.

— Не трусь! Не поймают! Мы же бегаем, когда все врачи уходят, а сестры — чай пьют. Тем более — ты ходячая.

— Но ведь не положено!

— Положено, не положено! Тебе если скажут — положено, то ты, небось, жареные гвозди будешь есть!

— Буду есть — тебя не спрошу! — пытается огрызнуться Анька.

Что ты дёргаешь её! Не может она пока! Бегаешь вон с Наташкой, так бегай! — Маша заступилась за Аньку. — Смотри, ты сама набегаешься — колено твоё не заживёт.

— Заживёт! На мне, как на собаке, всё заживает!

— Если бы заживало, ты бы тут не лежала — молчи уже!

— Я хотэла попросить. — Мариэта махнула рукой со своей кровати. — У меня день рождения в субботу. Может, дэвочки сбэгают за тортом? И за конфэтами?

— Ладно, пусть Нинка сидит, с коленом своим! Я сбегаю. Только я не знаю, куда идти. Сбегаем с тобой, Наташка? — Анька, наконец, решилась.

— Сбегаем, сбегаем. Всё, спать давайте!

— А сказку? Анька, давай сказку!

— Сказку, сказку!

— Сказку! — пискнула Светка.

— Ну ладно, раз я уже в самоволку согласилась, тогда я вам сказки буду рассказывать, которые сама придумала.

— Давай, давай хоть какие!

— Я один раз маме одну рассказала, так она меня ещё и выругала — говорит: — что ты мне всякие глупости рассказываешь. А они, сказки эти, у меня сами придумываются, внутри. Это неправильные сказки.

— Давай, рассказывай уже!

— Ну ладно, только не ругайтесь. В общем, так:

Анькина сказка № 1

— Жил-был один мужик. И была у этого мужика одна тайная привычка. Этот мужик коллекционировал понедельники.

— Что? Что? — Нинка поднялась на кровати. — Что?

— Я же говорила — не ругайтесь! Этот мужик коллекционировал понедельники. Ночью, с понедельника на вторник, он всегда сидел до двенадцати часов, ждал, пока понедельник кончался. Только часы пробьют, он сразу — хвать, хватает понедельник и кладёт его в коробочку. Жена всё это знала. Сначала она ругалась, а потом поняла, что бесполезно, и перестала ругаться.

— Тут заругаешься! — Аська как бы входила внутрь Анькиной сказки, и ей там было совсем не плохо.

— Друзья же говорили ему — дурак ты, дурак! Хоть бы ты воскресенья коллекционировал! Воскресенье — самый лучший день недели!

— Нет, — отвечает мужик. — Воскресенье — и так день особый, когда все отдыхают. А вот понедельник — это совсем другое дело! И не приставайте ко мне со своими воскресеньями.

Так прожил мужик двадцать лет. И скопилось у него — за двадцать лет — Машка, посчитай сколько!

Машка полежала маленько и сказала:

— Больше тысячи. Одна тысяча… сорок три… сорок пять..

— Вот. Скопилось у него — больше тысячи понедельников, и уже некуда было коробки с понедельниками складывать. Жена ему и говорит, мол — собирал ты, собирал их всю жизнь, а что толку! Только все спотыкаются о коробки твои. Грузи свои понедельники на тачку, да вези, продавай! Может, хоть какая-то польза будет для семьи.

Погрузил мужик понедельники на тачку и повёз на такой рынок, где всякие птички, рыбки и щенки продаются.

— На птичий рынок! — подсказала Наташка.

— Да, на птичий. Привёз, встал в уголке — понимает, что надо коллекцию продавать, и жалко ему в то же время. Тут подходит к нему другой мужик и спрашивает:

— Что продаёшь?

— Понедельники.

— За сколько лет?

— За двадцать.

— А сколько хочешь за свою коллекцию?

— Тысячу рублей!

Эх, жаль, что у тебя одни понедельники! Я бы у тебя твою коллекцию купил, если бы хоть воскресенья у те были. А кому нужны чужие понедельники, да ещё за двадцать лет!