Звездолет возвращается на Землю (сборник) - [17]
— Земля? Опять бред…
— Нет! Земля вызывает «Победу». Говорит радио Института космоса!
— Говорит Земля? — Донцов закрыл лицо руками и засмеялся. Все громче и громче. Тело его сотрясалось от этого смеха.
Жубин подскочил к аппарату.
— Командир первой звездной Донцов! — голос его стал резким. — Слушай команду. Встать!
Астронавт, встал. Он стоял, покачиваясь, вцепившись обеими руками в край столика.
— Я слушаю, Земля…
— Через несколько часов «Победа» войдет в зону контакта с наземными средствами приземления. Займи место в противоперегрузочной камере. Понял?
— Надо дойти до камеры… Я понял. Сейчас… Постойте, звездолет не может приземлиться…
— Мы его сами приземлим. Выполняй команду!
Шли минуты, но Донцов не делал даже первого шага. Заметнее стали вокруг глаз темные круги. Внезапно как-то неловко, боком командир упал в кресло.
— Не могу. Нет сил, устал, — еле слышно пробормотал он.
Гордеев плечом отстранил Жубина и нагнулся к самому микрофону.
— Здравствуй, Виктор! Это я, Георгий!
— Георгий?! — оживился Донцов. — Ты… ты. Ну, говори, говори. Как Колька? Рассказывай.
— Поговорим на Земле! Иди в камеру.
— Не могу, — покачал головой Донцов. — Невозможно. Я не сделаю и шага.
— Сделаешь! Ты слышишь: сделаешь! Ты должен выполнить долг до конца!
Виктор пытался что-то возразить, но Гордеев не слушал его, продолжал, чеканя слова:
— Выполняй команду! Иди! Не можешь — ползи. Встань, Виктор!
И тот снова встал.
— Иди!
Донцов пошел. Шагнул, вытянул руки и, скользя по стенке рубки, упал на колени.
— Не могу…
— Сможешь! Иди! Мы очень ждем… Тебя ждут сын и внук. Иди!
Астронавт шагнул и ухватился за ручку стенного шкафа. И не упал. В глазах его зажглись упрямые огоньки. Закусив губу, он прижался спиной к стенке и, широко раскинув руки, двинулся вдоль стены к открытому люку.
Затаив дыхание, смотрели все, как человек борется с пространством. Совсем маленьким, но злым. Смотрели, бессильные помочь. А время убегало. Потеряв свою невозмутимость, Ланский все чаще посматривал на часы. Время, время… Подъем, вызванный инфразвуком, взбудоражившим нервную систему, вот-вот пройдет, и тогда ничто и никто не сдвинет с места Виктора Донцова. Вот он ухватился за срез люка. Там спасение: его, друзей, бесценных материалов экспедиции. Но нет сил перенести ногу через высокий комингс. И командир корабля делает единственно возможное: собрав остаток сил, бросается в пляшущую перед глазами синеву люка.
Он лежал, тяжело дыша, почти у самой камеры.
«Остается две минуты». — Гордеев скомкал записку Ланского и снова повернулся к экрану.
— Ты устал? — Голос старого космонавта звучал спокойно и ласково. — Отдохни. Успеешь. Хуже было на Марсе. Помнишь, в восемнадцатой экспедиции, когда наш вездеход завалило. Воздуха в обрез и инструментов нет. Сколько тонн грунта перекопали, но пробились! Ну, пора! Давай, дружище. Всего один метр. Виктор, еще немного…
Тяжел, очень тяжел этот последний метр! Сжав зубы, человек тянется вперед. Рывок — на локоть ближе. Еще рывок — еще на локоть ближе. Остается полметра. Лицо Виктора Донцова все в каплях пота. Суперина. храбрый астронавт, склонила голову, закрывает лицо руками — она все же женщина. Гордеев, зажав дрожащими пальцами подбородок, шепчет:
— Ну еще, родной. Еще одно усилие…
Отвернув белоснежный манжет, Ланский смотрит на часы.
Рука командира звездолета дотянулась до опоры камеры. Он привалился к ней обессиленный.
«А ему еще ведь надо подняться, лечь туда, — с ужасом подумал Олег. — Как же он это сделает?..»
Ланский протянул руку к аппарату и, не глядя, начал перебирать тонкими пальцами кнопки. Затем решительно нажал самую крайнюю.
Виктор Донцов вздрогнул, словно от удара кнута, и стал приподниматься. Ему удалось встать на одно колено, ухватиться на подлокотник. И снова сник. Нет, он сжался в ком и что-то делает. Вдруг его тело плавно взмыло вверх.
— Он сбросил магнитные башмаки! — возбужденно крикнул Гасанов. — Ай, молодец! Ай. умница!
Командир звездолета протянул вторую руку к подлокотнику лежака и рванул рычаг включения. Его с силой бросило на амортизаторы, створка камеры стала неторопливо сдвигаться. В смотровом окне вспыхнула контрольная лампочка.
У гидравлической опоры камеры сиротливо стояли тупоносые, с тяжелыми подошвами магнитные башмаки…
Гордеев, побледневший, сидел на песке под молоденькой сосной. С наслаждением вдыхал пахнущий морем и хвоей воздух. Над ним стояли Олег и Жубин. Тяжело отдуваясь, Жубин вытирал вспотевший лоб. Тая тревогу, он нарочито весело и громко говорил:
— Все. Довольно. Приземлим «Победу» и ухожу! Сторожем в музей. Честное слово! С меня довольно.
Гордеев посмеивался. Приступ одышки прошел.
— Я это слышу уже лет двадцать. Пока ты собираешься, всех сторожей в музеях давно заменили автоматы.
Подошли Ланский и Азаров.
— Удивительно, — покачал головой Ланский. — Донцов продержался почти двадцать минут.
— Дорогой доктор, — дружески обнял его Жубин. — Вы же имеете дело с космонавтами. А их девиз — «Сделать больше возможного!»
— Не зазнавайся, Жубин. Больше «возможного» делали еще первые коммунисты. И на Земле…
Земля протягивает руку в космос
Только что закончилось краткое обсуждение заявления Бирзина. Когда все — и космонавты и гости со всех концов Земли заняли свои места, Бирзин попросил слова.
