Звездолёт, открытый всем ветрам - [11]

Вейль почувствовал, что он был весь склизкий от пота. Хотя запах был не как от пота — сывороточного вида жидкость источалась из сосков у него на лбу, под мышками…

У него пошло молоко.

* * *

В ванной тихо продолжалось рождение новой рекламы.

Роды были исполненным мук процессом, немного похожим на то, как если бы детский игрушечный кошелёк рожал искусственного спутника-шпиона в натуральную величину, сотворённого сумасшедшими венецианскими стеклодувами…

Млекопитающий куботел не пережил испытаний, и в знак соболезнования квартира тоже заскворчала и сдохла: телефоны, кондиционеры, освещение, всё вырубилось безвозвратно, комнаты погружались в сине-зелёную подводную мглу…

И склизкое существо пошло ногами по склизкому линолеуму.

* * *

Внезапное отключение света обеспокоило Кребс. Оно означало, что куботел был серьезно болен, а то и умер. И ничто не могло удержать её от оказания первой помощи.

Вейль попытался её остановить, говорил, что слышал ужасные звуки — даже хотел применить силу… и заколебался, поскольку прикасаться к женщине своими многочисленными сосками могло быть неприлично с точки зрения какого-то, уже не человеческого, этикета…

А она, конечно же, к этому времени уже проскользнула мимо него и ступила внутрь, в ванную.

В темноте Вейль услышал её резкий вздох, словно она собиралась заговорить или закричать…

Дверь за ней захлопнулась.

— Доктор Кребс? — позвал Вейль.

Ответа не было.

— Юта?

Мгновение — и звуки возобновились: всхлюп, лошадиное ржание, мясистое тиканье как бы гигантских ходиков, сделанных из жира; влажный жадный ритм, напоминающий кормление или неаппетитный половой акт…

Вейль опасался самого худшего (хотя не мог себе толком представить, что тут могло быть самое худшее). В эту минуту ему отчаянно хотелось быть смелым человеком. Он бы тогда ворвался в ванную и выхватил оттуда невредимую Кребс.

Вместо этого он побежал к входной двери и распахнул её, в панике полагая, что сможет вырваться на свободу и противостоять наружному натиску реклам.

Ни фига подобного.

На него обрушился рекламный блицкриг — все последние «умные» версии стандартной рекламологии: вывертокламы, отвлекламы, придурколамы, ролики «кувалдой по мозгам», рекламные элегии эпической длины; рекламы, рекламирующие антирекламу, анти-антирекламы и так далее — целый готовый к решающему броску мир ждал в засаде, как ему казалось, его одного. Он захлопнул дверь и повернулся.

Лицом к лицу с существом из ванной.

Оно покончило с Кребс и алкало нового потребителя.

По форме своей это был гигантский морской паук-крестоносец, Мессия, адаптированный к глубоководной ориентации. Это был набросок образа Христа из рекламы, слившийся со старыми файлами Вейля о глубоководной фауне. Огромная прозрачная голова Иисуса (невиданные органы трепетали под стекловидной кожей) была его телом; вокруг неё медузья бахрома сплелась в косички бесчисленных ног, длинные гибкие радиусы-конечности несли существо всё ближе к Вейлю…

И тут оно развернуло свою неотразимую агитацию.

Сконцентрированную сущность всей рекламы.

* * *

Благодаря своему опыту в рекламной индустрии, благодаря своему пониманию её ловушек и хитростей Ной Вейль продержался дольше среднего человека — чистых три минуты (с дрожью, со стоном, пот-молоко заливало ему глаза), — прежде чем агитация сломала его механизмы защиты…

Чистейшая радость для глаза она была, самосветящиеся биооттенки зелени и пурпура, гипнотический ключ, снимающий замки с человеческого желания. Воплощённая алчность, гнусная сущность жадности; богатство власть секс слава всё сконцентрировалось в шматке крестоносной, фосфоресцирующей плоти, восседающей на кончике членистоногого стебля…

Вейлю было достаточно просто стоять и смотреть.

И вот он почувствовал, как холодок пробежал по телу.

Затем приступ слабости.

Отрывая глаза от наваждения, он глянул вниз, куда реклама вонзила свои жадные ротовые присоски ему под рёбра — обесчувствливая плоть, безболезненно высасывая соки.

И какая-то странная красота была в этом, покрытый женскими сосками Вейль в рембрандтовском полусумраке, и присосавшееся существо у его груди, на мгновение подобные некой марсианской мадонне с младенцем — а затем Вейль рухнул на пол от обширной кровопотери и острой сердечно-сосудистой недостаточности и умер…

И реклама отняла от него свой хоботок.

Готовая теперь идти в мир, и плодиться, и размножаться, и наполнить землю, и покорить её себе.

Ящеролов Рекс

Тема, которую я хочу затронуть в моей сегодняшней речи, — Биовульф.

Славен был Биовульф — единственный в своём роде, могучий избавитель улиц от ящеров-вредителей. Закройте глаза и попытайтесь представить его: стерегущий добычу, подобный смерти, исполненный доблести — вот он ведёт свой вирусный ночмобиль по скользким от дождя закоулицам, и несущий разрушение чёрный котелок крепко сидит на его голове. Вот он, выполняет задание столичной панели уличных работ по административно-муниципальному району В.

Ибо город претерпевал нашествие великого множества динозавров: тысячелетние рептилии наводнили улицы подобно драконам, сорвавшимся с этакого нечестиво-горластого рыцарского герба. Сонно переставляли лапы разгневанные чудовища, вырванные из уютного доисторического забытья, и сонмы их подымались — омерзительные, древние — на поверхность из канализационных туннелей.